– Да ну что нам тот халиф? – махнул рукой хольмгардец. – Думают, где мост новый строить, выше мельницы Старого Чиря или ниже.

– И ради этого собрался весь город?

– А то! – Горожанин приосанился, воинственно выпятил бороду. – Мы любое дело решаем всем миром!

– Похоже, не миром, а войной, – пробормотал Ивар. Очередные слова кого‑то из толстяков с помоста вызвали бурю возмущения.

– Посадник – козел!.. – дружно понеслось над площадью, в сторону помоста полетели тухлые яйца, которые желто‑белыми потеками расплескивались по предусмотрительно выставленным щитам. Одно таки миновало заслон и «украсило» чью‑то высокую шапку из собольего меха.

Подобного поношения сторонники посадника стерпеть не смогли. Замелькали кулаки, толпа взревела, качнулась в одну сторону, в другую. В центре свалки мелькнула рыжая голова Буслаева.

Главный задира Хольмгарда был там, где заваривалась потасовка.

Вскоре дрались все. Купцы, ремесленники и плотогоны азартно размахивали кулаками, стремясь расквасить нос ближнего, превратить его губы в подобие оладий и расписать лицо синяками.

Стоны, рев и вопли слились в дикий шум, слабые или робкие кинулись прочь из месива, пытаясь спасти шкуры, задиристые стремились добраться до противников. Над площадью взвилась туча пыли.

Из нее выскочил какой‑то человек, боднул Ивара в живот и умчался прочь, дико завывая, словно потерявший разум волк.

– Ничего себе! – сказал Нерейд, уворачиваясь от вылетевшего из свалки камня. – Весело у них тут!

Кто‑то, видимо опоздавшие, с радостным ревом неслись к площади, по пути раздавая тумаки встречным. Те шарахались, и на узкой улочке воцарилось столпотворение, по сравнению с которым вчерашняя толчея казалась полным безлюдьем. Держащихся вместе викингов швыряло и подкидывало, точно на спине норовистого скакуна.

– Да нас просто затопчут! – в ужасе оглядываясь, крикнул Нерейд. – Надо сматываться!

Но вырваться из сутолоки было труднее, чем завалить великана. Бурный людской поток не давал выбраться, крутил, будто в водовороте.

– Да уж! – просипел Ивар, когда викингов плотно прижали к стене одного из домов. – Легче было в Багдаде, когда мы сражались против тысяч!

Он дышал тяжело, поминутно сплевывая комки темной пыли. По лицу тек пот, пахнущий хмельным. На запах с радостным жужжанием слетались мухи, садились, щекотали лапками щеки и скулы.

– Клянусь залогом Вингниса, – прохрипел Нерейд, отпихивая от себя едва держащегося на ногах мужика, от которого разило, будто из бурдюка с брагой, – раньше я всерьез думал, что викинги, если вздумают, смогут завоевать весь мир!

– А теперь? – Ивар едва увернулся от брошенного кем‑то кувшина, который с сухим стуком раскололся о стену дома. Острым черепком конунгу оцарапало ухо.

– Если кто и сможет превзойти нас в буйстве, а значит, и остановить, так это обитатели Гардарики! – Рыжий викинг получил локтем в живот и с утробным хеканьем согнулся.

– Ха, какая встреча! – Голос, прозвучавший совсем рядом, показался знакомым. Подняв голову, Ивар столкнулся с взглядом светло‑желтых глаз, до ужаса похожих на волчьи.

– Лычко? – Удивлению конунга не было предела. Последний раз с молодым русичем они виделись семь дет назад в Миклагарде. – Клянусь копытами Слейпнира, Лычко!

– Я и есть! – Русич хищно ухмыльнулся, продемонстрировав острые зубы. Разговаривая, он не забывал пробиваться к конунгу и для этого активно работал кулаками. Удары его были молниеносны, и мало кто после них мог встать.