Кэли не могла понять, при чём здесь кролики. Может, они их дома держали, декоративных? От Катеринки волнами исходило недовольство, и спрашивать Кэли не стала.

Био, в отличие от Катеринки, росли уверенными в своих возможностях и силах. Они учились, и с каждым прожитым днём возможности раздвигались, а силы росли. В них с Леоной верили, на них надеялись, ими гордились. Перед глазами птичьей стаей пронеслась череда лиц, рук, голосов… Лица были неизменно приветливыми, руки заботливыми, а голоса доброжелательными. Их научили всему. А любить не научили, такой вот педагогический промах.

– А почему на мужчин неприлично смотреть?

– Ну… Они могут не так понять…

– Не так это как? Не поймут, что ты к ним испытываешь дружелюбие?

– Ты совсем, что ли? При чём тут дружелюбие? – возмутилась Катеринка.

– Это не я совсем. Это ты, – вернула подачу Леона. Впрочем, она улыбалась, и у Катеринки, которая вспыхивала как порох при любом посягательстве на её «Я-пространство», не получилось рассердиться. Вместо этого она попробовала объяснить.

– Ну… Если всё время смотреть, он догадается.

– О чём?

– Ну… О том, что я к нему чувствую.

– А что ты к нему чувствуешь?

– Не знаю. Я не знаю! Хочу, чтобы он был со мной. Всегда. Со мной, и больше ни с кем, понимаешь?

– Он тебе нравится? – спросила Кэли, имея в виду Леха Золтовски.

– Ну… Можно и так сказать, – призналась Катеринка. И вспомнила, как, выпроводив Юозаса с его грызунами, Андрей остался её утешать. Гладил по волосам и рассказывал про космошколу: как учился, с кем дружил, как тосковал по дому и по родителям, а когда они приезжали, хорохорился и выделывался, стесняясь признаться в чувствах, которые считал слабостью. Это его «выделывался» напомнило Катеринке её собственно детство, когда она вот так же притворялась весёлой и беспечной. О таких вещах рассказывают лишь если человеку доверяют, а Андрей ей доверял. Иначе не признался бы, как плакал по ночам в интернатской спальне, крепко вцепившись зубами в одеяло, чтобы никто не услышал.

Они были похожи, поняла Катеринка, которая тоже стеснялась говорить о своих чувствах и общаясь с людьми надевала на лицо дежурную улыбку. После истории с хомяками с Катеринкой случилась истерика, и Андрей просидел с ней целый час на полу спортивного зала, гладя девушку по волосам и рассказывая ей о космошколе. Метод подействовал: Катеринка перестала давиться слезами и слушала очень внимательно, время от времени всхлипывая..

Пассивная защита

…Олег молча кивал, отвечая на вопросы, сыплющиеся как драже из разорванного пакетика, которое мальчик запихал в рот и хрустел, не чувствуя вкуса. Мать не унималась, словно её вопросы могли что-то изменить, могли помочь… Хорошо ли здесь кормят, теплое ли у него одеяло, высыпается ли он, есть ли у него друзья, часто ли их выпускают гулять, справляется ли мальчик с заданиями, не слишком ли устаёт…. Олег кивал и улыбался изо всех сил. Да, он справляется с учёбой. И одеяло у него тёплое, и подушка мягкая, и кормят здесь вкусно, и друзей у него много… Но разве может тёплое одеяло заменить дом, а друзья заменить родителей?

Много дней он будет перебирать в памяти мамины слова, лакомиться ими как драже со смешным названием «морские камешки», много дней будет слышать её голос с нежными нотками беспокойства: «До свиданья, Олежек, мы приедем, через год.