– Посидите ещё. Расскажите о чём-нибудь. А то всё спрашиваете, а сами ни о чём не рассказываете…

– Катеринка! Ты отличная девчонка. Настоящая. Не притворяешься и не лжёшь. Можно тебя попросить? Последний раз. Можно?

Катеринка энергично закивала, готовая исполнить любую просьбу, только бы она была последней, и Кэли с Леоной ушли, оставили её в покое. Ей надо подумать… Она опять что-то сделала не так. Вела себя неправильно – и с Лехом, и с Берни, и с Юозасом, которые добивались её любви… или домогались? Мама права, всё у неё не так как у людей… Вот и с любовью – не так…

Последняя мысль прозвучала вслух. Кэли с Леоной не удивились: если они могли чувствовать состояние собеседника, то почему не могла Катеринка?

– Вот ты говорила, что любишь Леха (Катеринка протестующее замотала головой). То есть, любила (Катеринка открыла рот, собираясь возразить). То есть, это он тебя любил. (Катеринка горестно кивнула, соглашаясь).

– Попробуй объяснить, что ты к нему чувствовала. Ты и сейчас чувствуешь. Я же вижу!

Леона ошибалась. Крутящиеся внутри водоворотом, стреляющие горячими искрами чувства, которые Леона ощущала как энергетические лучи («И не жаль ей энергию отдавать? Это расфокусирует внимание и ослабляет концентрацию, я бы поставила блок, а она почему-то не ставит…») – мысли Катерины были отнюдь не о Лехе…)

Как ты это делаешь?

– Я ничего не делаю, – растерялась Катеринка, не ожидавшая такого натиска.

Моментально уловив её раздражение, Кэли перехватила инициативу:

– У тебя уши розовые, это от смущения, да? Что тебя смутило? Ты красивая такая… Ты видела, как на тебя смотрят?

– Смотрят, потому что злятся. Они все на меня злятся. Придумывают всякие пакости, чтобы мне досадить. А я… – Катеринка всхлипнула и замолчала.

– А ты? Что ты чувствуешь к ним? Расскажи! – попросила Кэли, и что-то в её голосе заставило Катеринку поверить, что это не издёвка и не шутка. Кэли говорила всерьёз.

– Расскажи, как это – любить? Ну что тебе стоит! Никто не узнает, только Леона и я, и больше никто.

– Разве ты никогда не влюблялась?

– Никогда, – подтвердила Кэли. – И Леона никогда. Мы чувствуем дружелюбие. Это когда тебе с человеком комфортно и у вас с ним общие задачи, общая работа, или конечная цель. Если эти факторы отсутствуют – отношение будет нейтральным. Вот ты обиделась на весь свет, а за что? Нет, ты скажи, за что? Тебе же никто ничего не сделал. Так почему ты обиделась?

Никто ничего. Это и обижало. Неужели они не понимают? И как им это объяснить?

Катеринка обвела глазами каюту. Посмотрела под ноги. Разгладила на скатерти невидимую складочку. Вздохнула. И наконец заговорила.

– Ну я не знаю… Просто когда он рядом, я ни на кого не могу смотреть. И на него не хочу смотреть. То есть хочу, но не смотрю. Это неприлично. Так мама говорила, в детстве. Говорила, что я некрасивая. И что идеальная фигура не поможет, если у тебя бесцветное лицо и зубы как у кролика.

Кэли посмотрела на её лицо. Милое, нежное, с мелкими белыми зубками, вовсе не кроличьими. А глаза потерянные, словно в чём-то виноватые. В чём? У них с Леоной не было матери и им никто такого не говорил про зубы. Зубы как зубы, как у всех. Резцы клыки, между клыками и молярами – малые коренные, затем идут моляры, отвечающие за пережевывание пищи. Это их основная функция, невыполняемая остальной частью челюсти. У кроликов строение челюстей совершенно иное. Зубы у них не имеют настоящего корня, поэтому растут всю жизнь. Резцы расположены спереди и сзади, а коренные зубы называют щёчными.