— Подождите минуту, — сказал Монтес. — Вы что, прячетесь… Здесь?

— Вчера мы были в «Ромаде», — пояснил Карл. — И я понял, что мотели теперь не для нас. Уж больно рискованно. Мы все равно хотели с тобой поговорить, ну и подумали, — будь что будет, двинем сюда. Нам с Артом интересно, кто нас сдал — не ты ли?

Монтес и раньше знал, что они туповаты. Но ведь не до такой же степени. Как они могли поверить?..

— Вы решили, будто я вас сдал? Ну, скажите мне, как я мог это сделать, не сдавшись сам? Разве не я вас нанял? Вы что, думаете, если бы я явился с повинной, они бы меня выпустили? — Он хмыкнул. — Послушайте меня. Если ваши пушки чисты и не проходят по другому делу, полиция сможет выйти на вас только через Келли Барр. Она сказала мне, что не сумела вас толком разглядеть, но, должно быть, все же заметила. И они показали ей снимки. Она видела вас у парадной двери. Арт был с пушкой и грозился меня пристрелить, если я с вами не расплачусь. А Карл держал в руках бутылку водки.

Арт повернулся к Карлу:

— Помнишь, Конни сообщила тебе, что копы забрали бутылку, да, да, ту самую? С твоими отпечатками пальцев!

— Ты отдал ее Конни? — спросил Монтес. — Но там же есть и мои отпечатки. Я наливал из нее водку старику. Келли Барр видела, как я наливал. Понимаешь, о чем я говорю? И она видела, как ты вышел из дома с бутылкой.

— Какого черта ты ее взял? — упрекнул Карла Арт.

— Ты сам сказал: мол, прихватим Конни гостинец. Бутылка стояла в корзине со льдом.

— Ты псих. У меня и в мыслях не было!

— Я там был, — обратился Монтес к Арту. — Ты велел ему взять бутылку, и он ее забрал. А Келли может сказать — да, это та самая бутылка, из которой пил старик. Перед тем как ты его пристрелил. И она видела, как вы оба вышли из дома. Ну как, вы хотите, чтобы она давала показания в суде?

Ллойд слушал их перепалку, нарезал остатки ростбифа, которым угощал вчера вечером свою приятельницу Сериту Риз. Ей было чуть за пятьдесят, она работала в медицинской страховой компании «Синий Крест». Крупные серьги с жемчугом очень шли к ее атласному платью. Она всегда надевала атласные платья, когда отправлялась в гости. Вчера на ней было платье серебристого цвета. Ллойд называл ее своей атласной куколкой. Он спросил Сериту, не желала бы она перебраться в Пуэрто-Рико.

— О, я бы поехала, — отозвалась она.

Но ей жаль было бросать работу в «Синем Кресте». Точно такой вопрос он задал и Джекки Майклз. Она была раскованнее Сериты, моложе ее. Джекки спросила: «Вы серьезно?»

Он ответил, что иначе не стал бы спрашивать. Он выяснял обстановку. Он признался Джекки Майклз, что она расшевелила его и он вновь начал подумывать о жизни с женщинами. Ллойд не набросился на нее и не повалил на кровать лишь по одной причине: ему трудно испытывать нежные чувства к служащей полиции. А Джекки Майклз тогда заметила:

— Но вы на тридцать лет старше меня.

Он удивился:

— Кто вам об этом сказал?

Вчера вечером он и Серита пили кофе с коньяком, ели малиновый щербет под шоколадным соусом, и тут заехала с похорон внучка старика, Аллегра, вместе с мужем, тем самым, что продавал бычье семя. Она хотела показать супругу старые картины в прихожей. Аллегра извинилась, что помешала им, а Серита, хорошо умевшая ладить с белыми, пригласила их к столу и предложила десерт. Все было бы хорошо, но с белыми следует вести разговор на их уровне и смеяться над тем, что вовсе не кажется тебе смешным. Господи, как же он устал все это делать.

Джером вымыл руки, повернулся и принялся делать уродливые сандвичи с вылезавшим из них мясом.