|
Вне сомнения, она сделана вашей рукой. За время работы над прошениями я не раз видел, как вы расписываетесь. Не пытайтесь меня обмануть, Джайлс. Я занимаюсь ремеслом стряпчего уже более двадцати лет. Неужели вы думаете, я не отличу поддельную расписку от настоящей? Никогда прежде я не думал, что взгляд Джайлса может быть исполнен столь жгучей обиды. Он и в самом деле мог заткнуть за пояс любого актера. — Мэтью, — произнес он дрожащим голосом, — я ценю вашу дружбу, но вы нанесли мне глубокое оскорбление. Думаю, потрясение, которое вы перенесли в Тауэре, оказалось слишком сильным. Все это не что иное, как ловкое мошенничество. Какой-то пройдоха перехватил письмо, направленное мне из Грейс-Инна, и получил наследство, назвавшись моим именем. В то время у меня служил нечистый на руку клерк, которого мне пришлось уволить. Полагаю, без него тут не обошлось. Выдать себя за другого человека не так трудно, особенно на расстоянии двухсот миль. — Вам виднее, — проронил я. — Вы превосходно сумели выдать себя за другого человека. Я находился от вас совсем близко, но ваше истинное лицо было от меня скрыто. Старик не счел нужным ответить. Он лишь буравил меня глазами и беспрестанно вертел на пальце кольцо с изумрудом. Струйка воды с насквозь промокших волос стекла мне за шиворот, заставив вздрогнуть. Джайлс был прав: я рисковал схватить лихорадку. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком дождевых струй и потрескиванием поленьев в очаге. Мирные эти звуки казались неестественно громкими. Мне послышалось, что кто-то отпер входную дверь, но потом я понял: это всего лишь скрипнули половицы. Где только пропадали Барак и Тамазин? — Расставшись с казначеем, я отправился в библиотеку Линкольнс-Инна, — продолжал я. — Там я провел несколько часов. И свел все концы воедино. Джайлс по-прежнему не проронил ни слова. — Итак, вы измыслили трогательную историю о племяннике, с которым хотите помириться перед смертью, дабы заручиться моей помощью и поддержкой. Была ли эта пресловутая ссора на самом деле? Думаю, да, ведь ваша старая служанка помнит о ней. А вот о том, что Мартин умер и оставил вам все свои деньги, Меджи не имеет понятия. — Мы так никогда и не помирились, — медленно произнес Джайлс. — Все, что я рассказал вам о ссоре, — чистейшая правда. Несмотря на то что мы потеряли всякую связь друг с другом, Мартин сделал меня своим единственным наследником. Больше на всем белом свете у него не было ни одного близкого человека. Не было семьи. Господи, есть ли что-нибудь важнее семьи? Он испустил тяжкий вздох, казалось, исходивший из самых глубин души. — Да, я не стал рассказывать Меджи ни о смерти Мартина, ни о полученном наследстве. В Йорке об этом не знает никто. Причина была одна — меня мучил стыд за то, что племянник оказался настолько великодушнее старика дяди. Он пристально поглядел на меня. — А потом моя скрытность сыграла мне добрую службу. Я сказал вам, что племянник мой жив, не опасаясь, что меня уличат во лжи. — Меня мучил один вопрос, — тихо произнес я. — Зачем вам понадобилась эта поездка в Лондон? Ведь в отличие от всего остального ваш смертельный недуг — отнюдь не вымысел. Несомненно, решиться на путешествие вас заставило дело чрезвычайной важности. А потом я вспомнил, когда вы впервые упомянули о вашем намерении посетить Лондон. Это случилось вскоре после того, как неизвестный злоумышленник нанес мне удар и похитил документы, хранившиеся в шкатулке. Этим злоумышленником были вы. После этого вам предстояло передать бумаги в руки сообщников, которые ждали вас в столице. |
