Он повернулся спиной к двери и, по-видимому, с интересом разглядывал куст желтых роз…

Клодина невольно отступила в тень высокого книжного шкафа, чтобы не видеть его; она не могла и не хотела встретиться с ним теперь. Чувствуя сильное сердцебиение, прижалась она в угол.

Она не хотела брать кольцо, которое казалось ей даром сострадания, ведь он не взял его, чтобы не нарушить своего слова, и она не могла, не должна была принимать это кольцо снова.

Вдруг она торопливо осмотрелась — нет ли возможности убежать, потому что услышала жесткий голос принцессы Теклы.

— Ну, барон, — говорила она, — наконец-то вас можно увидеть. Знаете ли, что я сердита на вас — вы до сих пор не показывались к нам.

— Это не совсем справедливо, ваша светлость. У меня тут было много дела, и, кроме того, не принято делать визитов в день своей свадьбы!

— День свадьбы? — со смехом воскликнула старуха. — Я нахожу, что вы выбрали странное время для шуток: герцогиня смертельно больна! Действительно, Лотарь, вы иногда очень странны. Разве вы не знаете, что герцогиня в любую минуту может умереть?

— Я, ваша светлость, очень далек от неуместных шуток. Я сам потрясен известием, что герцогиня желает, чтобы наше венчание состоялось сегодня же, если, конечно, моя невеста согласится.

— Желаю счастья, барон! Но почему же вашей невесте не соглашаться? — насмешливо спросила принцесса. — Она так быстро согласилась на помолвку, за которой, конечно, должно следовать и венчание. Впрочем, это странный каприз со стороны ее высочества!

— Странный? Неужели так странно желание ее высочества видеть, что счастье двух людей обеспечено, что они достигли пристани и избежали всех мелей и утесов, которые грозили им до свадьбы? Признаюсь, что не нахожу это странным и с благодарностью принимаю такой каприз.

— Вы раньше не нуждались в защите, Герольд, с каких пор чувствуете вы себя таким слабым? Ведь вы сумели добиться моего согласия, когда я отказала вам в руке своей дочери? Давно ли вы стали бояться сильнейшего, скажем лучше, могущественнейшего, или…

— Я не боюсь честных врагов, — медленно проговорил Лотарь, и каждое его слово звучало уничтожающе. — Ваша светлость, вероятно, уже знает из басни, что лев всегда великодушен. Его я не боюсь как противника, а боюсь змей, которые ползут, крадучись, и отравляют своим ядом невинных. Я не могу оградить свою будущую жену от злых наговоров, пока не обвенчаюсь с ней, потому что мне приходится бороться здесь неравным оружием. Несмотря на мою продолжительную жизнь при дворе, интриги чужды мне, я так же не в силах разобраться в них, как в ассирийской клинописи, и боюсь, ваша светлость, что никогда не научусь этому, несмотря на самые блестящие примеры.

Принцесса сделала вид, что не поняла его, и продолжала прерванную речь.

— Или, — повторила она, — вы не будете уверены в верности своей невесты, пока она не будет связана клятвой?

— Ваша светлость отчасти права, — вежливо ответил он. — Я не боюсь за верность и постоянство моей невесты, но меня волнует то, простит ли она мне, что я так дерзко стал на ее пути и почти насильственно вынудил ее согласие.

Старая принцесса сухо рассмеялась.

— Можно подумать, милый барон, что если ваша невеста не простит вас, вы лишите себя жизни или сделаете еще что-либо ужасное?

— Лишить себя жизни? Нет! Потому что у меня есть дочь, которой она принадлежит; но я буду несчастным, одиноким человеком, ваша светлость, потому что я бесконечно люблю свою невесту.

Клодина вышла из-за шкафа. Она увидела принцессу в черной мантилье, увидела, как пальма качалась над ее головой и как лицо ее покрылось краской от неприятного изумления.