— Кажется, Александръ Иванычъ, мы всегда для васъ… — произнесъ дровяникъ. — За что-же, помилуйте, вы хотите заставить человѣка пить чай безъ сахару! Удивительно! Мы всегда…

— То-то и дѣло, что не всегда… — тихо отвѣчалъ Трущохинъ.

— Не знаю-съ… — покачалъ головой дровяникъ. — Впрочемъ, мы даже можемъ и сейчасъ… Вотъ-съ… Пожалуйте. Хотите, на пріютъ пожертвуйте, а то куда хотите. Росписки не потребуемъ.

Дровяникъ полѣзъ въ, карманъ за бумажникомъ.

— Не думайте только дешево отдѣлаться. Вѣдь вы ставите семьсотъ сажень одного швырка… — сказалъ Трущохинъ. — Поставка не шуточная.

— Знаемъ-съ.

Послышался тяжелый вздохъ. Дровяникъ вынулъ одну радужную и сталъ отсчитывать мелкія бумажки, но потомъ оставилъ ихъ, досталъ вторую радужную и, приложивъ ее къ первой, произнесъ, подавая ихъ Трущохину:

— Вотъ пожалуйте, что можемъ. А только ужъ, Бога ради, не тѣсните насъ. За что маленькихъ людей обижать! Удивительно!

Трущохинъ взялъ и сказалъ:

— Спасибо. Но я все-таки велю вахтеру, чтобы онъ отобралъ тамъ полѣнья, которыя меньше восьми вершковъ, чтобы вы видѣли и знали… Такъ ставить нельзя.

— Людишки… Приказчики… Что ты подѣлаешь съ народомъ! Не смотрятъ за пильщиками. А я, ей-ей, не виноватъ. Кладка у насъ хорошая, плотная, дрова выставляемъ съ опушкой. Можно уходить?

— Уходите.

— Прощенья просимъ-съ… Пожалуйста не обидьтесь, Александръ Иванычъ. Все это вѣдь это ошибкѣ и прямо… удивительно!

Дровяникъ поклонился и вышелъ изъ кабинета.

Трущохинъ держалъ въ рукѣ двѣ радужныя и смотрѣлъ на нихъ.

— Проклятый тотализаторъ! — процѣдилъ онъ сквозь зубы.

Онъ позвонилъ казачка. Казачекъ явился.

— Попроси барыню… — сказалъ казачку Трущохинъ.

— Слушаю-съ.

Казачекь повернулся. Вдругъ около него упалъ на полъ двугривенный.

— Смотри… Это что такое? Откуда это у тебя? — спросилъ его Трущохинъ.

— А мнѣ сейчасъ дровяникъ далъ, — проговорилъ тотъ смущенно и поднялъ монету.

— Тебѣ-то за что? Чортъ! — раздраженно закричалъ Трущохинъ, но казачекъ уже выскочилъ изъ кабинета.

Шурша платьемъ, вошла Трущохина. Она была надувшись.

— Что такое случилось у тебя? — спрашивала она. Мужъ показалъ ей двѣ радужныя бумажки и сказалъ:

— Вотъ… Ева соблазнила Адама!..

— Съ кого получилъ? — быстро воскликнула она.

— Съ дровяника Ухватова. Онъ былъ здѣсь на дворѣ. Впрочемъ, съ него-то не грѣхъ, съ него стоитъ.

— Да со всѣхъ стоить. Только что-жъ ты мало взялъ, Александръ?

— Да столько далъ. Конечно, можно было-бы поторговаться — ну, да чортъ съ нимъ!

— Нѣтъ, ты нажимай, ты нажимай… У насъ долги есть. Я больше ста рублей должна.

— Ну, вотъ тебѣ сто рублей на поправку ротонды и на все прочее. А вторую радужную отдамъ Розенгипфелю въ уплату по векселю. Я его вызову по телефону. Ужасно пристаетъ.

Жена сидѣла около стола и обвертывала сторублевую бумажку вокругъ пальца.

— За сто рублей спасибо, но я тебѣ должна признаться, Шурочка, что этого мнѣ мало. Пока я обойдусь и съ этими деньгами, но въ общемъ мнѣ мало, — сказала она. — А потому ты еще съ кого-нибудь понажми, Шурочка.

— Хорошо, хорошо. Вотъ я долженъ провѣрить счета по ремонту, сличить со справочными цѣнами… — проговорилъ онъ.