— И что вы предлагаете? — спросил он почти равнодушно, потому что уже все решил, пока она что-то отчаянно втолковывала ему.

— Я же уже сказала, — растерялась Натали. — Вы что, меня не слушали?

— Слушал, — кивнул Вэл. — Повторите еще раз, и помедленнее.

Натали вспыхнула, дернула плечом и произнесла почти по слогам:

— Вы должны забрать Дика из этой школы. Вы должны дать ему единственное, что ему нужно. Вы должны жить семьей.

— А что, такая плохая школа?

— Школа хорошая, но Дику там плохо. Я же рассказывала вам, что он заболел, когда вы написали, что не можете приехать на каникулы.

— Да-да, рассказывали, — закивал Вэл. — Но я пока не могу этого сделать.

Плечи Натали поникли, руки опустились. Она ничего не смогла ему доказать…

— И что же дальше?

— Дальше? — спросил Вэл и встал с неудобного стула, который как будто специально стоял тут для допросов.

Он сделал шаг к Натали, протянул к ней руку и легко выдернул ее из кресла. Потом аккуратно прижал к себе и провел пальцами по ее шее. Сначала сзади, где топорщились вихры, а потом сбоку, где была нежная незащищенная кожа.

Это было совершенно неправильно и совсем уж не к месту. Но Натали завороженно ждала, что он сделает дальше.

А дальше он положил ладонь ей на затылок и немного наклонил ее голову назад, так что они смогли посмотреть друг другу в глаза. Потом его серые усталые глаза закрылись, а губы стали с неотвратимостью приближаться к ее губам. Еще мгновение — и она не сможет сопротивляться… Но против доводов разума восставало тело, которое тянулось за его сильными руками и льнуло к его груди.

Она слышала, как кровь бежала по его венам, и как трещали от напряжения сухожилия, и как стонали кости, которые забыли, что можно принимать форму чужого тела.

Если бы она могла оказаться сейчас за тридевять земель и не хотеть так мучительно, чтобы его губы завершили свой путь, она смогла бы собрать себя по кусочкам и вернуться к обычной Натали.

Но сил не было. Никаких сил на это не было…

Его губы коснулись ее и открылись, и она выпила его дыхание и потеряла остатки разума. Потому что никто и никогда не целовал ее так, как будто целует в первый и последний раз в жизни.

Она совершенно не за этим шла в эту строгую комнату. Она собиралась воевать с ним. И вот сама побеждена. И нет никакой правды, кроме той, о чем говорят сейчас их руки, их кожа, их кровь, которая давно перемешалась и закипела…

— Мистер Слейтер, — прошептала она, находясь за миллионы световых лет от этой комнаты, — отпустите меня. И ответьте на мой вопрос. Что вы собираетесь делать дальше?

Вэл выпустил ее из своих рук. Теперь он уже точно все знал. И ответил:

— Дик вернется в школу, а вы будете слать мне ежемесячные отчеты.

Если бы он просто ударил ее по голове, было бы не так больно. Натали даже не понимала, кого она ненавидит больше — его или себя, которая как дура бросилась на шею ему, первому встречному. Да ладно бы первому встречному! Он был ее враг, ее заклятый враг!

— Ну что ж, — Натали собрала всю свою волю, чтобы сказать это презрительно и легко. — Значит, война. Поверьте, у меня хватит сил, чтобы сделать для Дика все возможное.

— Только на это я и надеюсь! — крикнул Вэл в удаляющуюся гордую спину.

7

Натали как ошпаренная вылетела из библиотеки. Мало того, что она не добилась от Слейтера того решения, которое считала единственно возможным, так она еще и попалась на удочку его мужской притягательности. За это она ненавидела себя больше всего. Надо же было так раскиснуть… Хотя она сознавала, что это было очень, очень приятно.