Турлоу снял очки, отыскал на комоде носовой платок, протер линзы и вернул себе на нос. «Я должен заставить его разглагольствовать как можно дольше, — подумал он. — Пока он говорит, он дает выход своей жестокости».

— Что такое чем? — спросил Турлоу.

— Неплохо, — сказал Келексель. — У тебя нормальное любопытство.

Он начал в общих чертах объяснять, кто такие чемы, их могущество, их бессмертие, их режиссерские корабли.

Но он ни разу не упомянул о Рут. Турлоу спросил себя, отважится ли он спросить о ней.

— Возможно, ты не сможешь никому рассказать о нас, — сказал Келексель. — Да и кто бы поверил тебе, даже если бы ты и рассказал?

Турлоу сосредоточился на угрозе. Если предположить, что этот Келексель тот, за кого себя выдает, то это серьезная опасность.

Да и кто сможет противостоять такому существу? Турлоу внезапно ощутил себя аборигеном с Сандвичевых Островов, столкнувшегося с железной пушкой.

— Зачем вы здесь? — повторил он.

«Что за дурацкий вопрос», — досадливо подумал Келексель. Внезапно его охватило замешательство. Почему знахарь так настойчив? Но он же знахарь, первобытный, и возможно, владеющий мистическим знанием.

— Ты можешь знать вещи, полезные для меня, — ответил он.

— Полезные? Если вы происходите из такой высокоразвитой цивилизации, что…

— Я собираюсь кое-что спросить у тебя и кое в чем разобраться. Возможно, что-нибудь выяснится.

«Зачем он здесь? — спросил себя Турлоу. — Если он тот, за кого себя выдает, зачем?» В мозгу, точно в калейдоскопе, мелькали обрывки фраз Келекселя, выстраиваясь в какую-то картину. Бессмертные. Режиссерские корабли. Поиски развлечений. Возмездие скуки. Бессмертные. Бессмертные. Бессмертные.

Взгляд Турлоу начал изучать Келекселя.

— Вы сомневаетесь в своей нормальности? — спросил он. — Вот почему вы здесь? Потому что сомневаетесь в своей нормальности?

Такого говорить не стоило, и Турлоу осознал это в тот же миг, когда неосторожные слова сорвались с языка.

— Как ты смеешь! — загремел Келексель. — Моя цивилизация отслеживает нормальность всех своих членов. Упорядоченность нашей нервной системы обеспечивается первичными установками паутины Тиггивофа, когда младенец получает дар бессмертия.

— Тигги… паутина Тиггивофа? — переспросил Турлоу. — Механическое устройство?

— Механическое? Ну… да.

«Великий Боже! — подумал Турлоу. — Неужели он здесь затем, чтобы рекламировать какую-то фантастическую машину для психоанализа? Это что, рекламный проект?»

— Паутина связывает всех чемов, — сказал Келексель. — Мы — даоинезиты, понимаешь? Нас много, но мы — единое целое. Это дает нам такое понимание, какого ты даже вообразить не можешь, невежественный бедняга. Это делает возможными режиссерские корабли. У вас нет ничего подобного, и вы просто слепцы.

Турлоу подавил вскипевшую ярость. Механическое устройство! Неужели этот несчастный глупец не понимает, что разговаривает с психологом? Турлоу постарался не замечать своей ярости, зная, что все равно не может позволить себе дать волю чувствам.

— Я слепец? — сказал он. — Возможно. Но я не настолько слеп, чтобы не видеть, что любое механическое устройство для психоанализа будет лишь бесполезным костылем.

— Да? — Келекселю это заявление показалось удивительным. «Бесполезным костылем? Паутина?» — Ты понимаешь людей и без таких вещей, да? — спросил он.