– Зато, я слышал, и бандюг не осталось. А то мне так надоело всех вас зашивать по три раза на дню! Особенно если учитывать, что я всю войну этим занимался.

    – Бандюг? – Адаме скривился. – Ну, это еще как сказать. Кое-кто всю войну в болотах просидел. Кое-кто, да только все знают, кто именно. А еще кое-кто по цивильному призыву проходил, хотя можно было бы и пасть за свободу, так сказать, человечества. А теперь все по новой. Что ж мне? Я стар, да и моего у меня не отнимешь. А вот другим, не скажу кому, может, и не так уж весело.

    Андрей понимающе покачал головой. Дерьмовый орегонский бренди обжег ему горло, и он подумал, что местный самогон, пожалуй все же лучше этого «импортного» пойла. За годы войны он настолько привык пить спирт, который, конечно же, выгодно отличался от пусть фабричного, но дешевого фуфла, что сейчас морщился, кривился и смеялся над самим собой.

    – Нацеди-ка мне лучше своего, – попросил он бармена. – Сладенького, с травкой.

    – Твои девушки, – вдруг произнес Адаме, – кто как... Инга вышла замуж за сержанта с военной базы и год как улетела, Тея исчезла в первый же год – тут, знаешь, такое творилось... а Делия... она, в общем, сына твоего родила.

    – Ч-что? – вскинулся Андрей. – Какого сына?

    – Ну от кого она могла родить через полгода после того, как тебя забрали? От меня, что ли? Да и видел я парнишку – ну вылитая папкина морда.

    – И где он?!

    Адаме сглотнул и беспомощно посмотрел на Маркеласа. Тот недовольно хмыкнул, скосил глаза в сторону – мол, ну на кой же ты, хрен старый...

    – Басюк их обоих... баловался, гад.

    Огоновский выпил полный стакан самогона, аккуратно поставил его на стойку и громко щелкнул пальцами. Он не знал своего сына. Он никогда не видел его лица, он вообще никогда еще не был отцом. Он даже плохо помнил лицо Делии, совсем юной девчушки, которая оказалась в его доме буквально за год до войны.

    Но его сын был мертв.

    Он знал: отчаяние придет потом...

    – Ну, Басюк свое получит, – туманно пробормотал Маркелас, все еще косясь на притихшего лорда Адамса.

    – Мальчишки подрастают, – с неестественной живостью заговорил тот. – Скоро и в шахты пойдут, а там, думаю, жизнь наладится. Иначе и быть ведь не может, э?

    – Каждый второй, – вдруг произнес Андрей, берясь за новый стакан. – На Оксдэме – каждый второй, это я помню. Давайте помянем, что ли...

    Ближе к вечеру, хмельной, но не чувствующий себя пьяным, он вывалился из «Тумана», всадил ключ в замок зажигания и некоторое время сидел, глядя на ожившую перед ним панель приборов. Браться за руль почему-то не хотелось. Андрей протянул руку, включил аудиосистему и долго думал, что именно ему вы брать. В памяти дорогого аппарата было очень много музыки...

    Наконец машина тронулась. Сам не зная почему, он поехал домой не напрямик, а по кругу, через несколько шахтерских поселков, лежавших чуть выше долины. Он проехал мимо того места