— Зачем?! — воскликнул я. — Зачем все это? Что за безумие вы совершили?

— Я расчищаю доску для грядущей игры. Я расставляю фигуры так, как мне хочется. Моим стремлениям противостоят две ключевые силы: это Сыны Просперо и Волки Фенриса. Первые обладают достаточными знаниями, чтобы воспрепятствовать моей магии, а вторые составляют единственный легион, с воинской мощью которого приходится считаться. Колдуны Императора и палачи Императора. Я не хотел бы в будущем сталкиваться ни с теми, ни с другими, поэтому не пожалел ни сил, ни времени, чтобы натравить их друг на друга.

Я ошеломленно уставился на него. Хорус печально пожал плечами.

— Если честно, я надеялся на большее, — продолжал он. — Магнус ужасно заблуждается. Его любопытство зашло слишком далеко, и отец был прав, когда решил его ограничить. Но Магнус никогда не пересек бы грань, если бы не жестокая провокация. Я так хотел, чтобы Волки и Сыны изничтожили друг друга на Просперо и избавили меня от обеих угроз сразу. Но Магнус и Русс остались верными себе. Магнус, добродетельный ученый, принял свое наказание и был разбит. Русс, неутомимый и беззаветно преданный, без колебаний выполнил неприятное поручение. В результате Тысяча Сынов уничтожена, а Волки остались в игре.

Его обращенные ко мне глаза сверкнули.

— Но судьба Магнуса и его сыновей станет мне компенсацией. После жестокого поражения они все равно перейдут на мою сторону. Это будет возмещением за тот факт, что Влка Фенрика остается для меня серьезной угрозой.

— Такое не под силу ни одному человеку! — воскликнул я, качая головой. — Никто не в состоянии манипулировать событиями на подобном уровне!

— Разве? Даже притом, что я долгие годы посвятил этой игре и манипуляциям? Притом, что я раскрывал секреты и распространял ложь? А безобразные слухи о склонности Магнуса к некромантии? А громко высказанные сомнения в его тактике? И конечно, аккуратное внедрение целой сети шпионов вроде тебя, Каспер. Настоящих шпионов и пешек, чтобы возбудить параноидальные подозрения с обеих сторон, чтобы возбудить худшие опасения и заставить обе стороны готовиться к боевым действиям. Все традиции и привычки обоих легионов я превратил в орудия самоуничтожения.

— Нет! — настаивал я. — Такое не под силу ни одному человеку.

— А кто говорит, что я человек? — бросил он.

Я попятился. За спиной я ощутил прохладу то ли стекла, то ли зеркала.

— А что же ты такое?

— Тебе известно мое имя, — со смехом ответил он.

— Но ведь это маска, — сказал я, указывая на его лицо. — Что ты на самом деле?

— А какую маску ты предпочитаешь?

Он поднял руку к голове и сорвал слой плоти. Лицо треснуло, словно шелуха стручка, словно волокнистая оболочка, и из-под него брызнула тягучая жидкость. Облик Хоруса Луперкаля исчез, и вместо него появилось ухмыляющееся лицо Амона, советника Алого Короля.

— Это? Того, с кем ты разговаривал на Никее? Настоящий Амон в это время был внизу, со своим примархом.

Он бросил сорванную плоть на пол, и она звучно шлепнулась, словно подгнивший плод. А потом он сорвал и лицо Амона. Мутная жидкость заструилась по его нагруднику и по огромному немигающему глазу. Теперь на меня смотрело печально памятное лицо Навида Мурзы.

— Или это?

— Настоящее, — ответил я. — Твой настоящий лик, а не маска.

— Ты не вынесешь его вида, — произнес Навид. — Никто не может остаться в живых, увидев губительный свет Изначального Разрушителя.