Два Меча, несмотря на торчащее из его тела копье, вскочил на ноги. Он выдернул его из земли и набросился на противника сзади. Воспользовавшись своими знаменитыми мечами как ножницами, он отсек воину голову. В воздух взметнулась струя крови. А мне, чтобы вытащить секиру, пришлось упереться в отрубленную голову ногой.

Йормунгндр Два Меча выдернул из своей ноги копье и, взглянув на меня, двинулся дальше.

Некоторая часть противников сосредоточилась в застекленных дворах и пристройках одной из огромных пирамид. Мне захотелось увидеть эти места своими глазами. Я хотел осмотреть великолепное сооружение до того, как оно станет недоступным человеческому взору.

Красивая алебастровая лестница, отделанная золотом, привела нас во внутренний двор из стекла и серебра. Единственным, что портило общий вид входа, был ручеек крови, стекавший от распростертого наверху тела. Впереди меня шли Богудар и Орсир. Двери, стены и потолок были выполнены из зеркального стекла. В местах попадания выстрелов зияли дыры, окруженные сетью трещин и оплавленной коркой раздробленных осколков. Внутри было тихо, ужасный грохот сражения сюда почти не долетал. Мы слышали лишь отдаленный гул стрельбы и стук дождя и осколков по высокой наклонной крыше. Завитки дыма плавали в воздухе, словно священные благовония. Зеркальные поверхности улавливали свет и заливали нас призрачным сиянием. Мы перешли с бега на шаг и стали осматривать великолепное сооружение. И это была лишь пристройка, боковая часовня. Какие же чудеса таятся в самой пирамиде? Душа хранителя, часть меня, принадлежащая к прошлой жизни, встрепенулась в груди. Мне страстно захотелось исследовать сложную символику рисунков, выбитых на золотых и серебряных рамах зеркальных стен, и запечатлеть тонкие строчки глифов, высеченных в хрустале.

В сверкающих панелях мы увидели и свои отражения — настороженные и напряженные темные сгорбленные фигуры, варвары-захватчики, перепачканные кровью, залитые золотистым светом. Мы были непрошеными гостями, завоевателями, дикими зверями, которые перепрыгнули через забор или пограничный ров и проникли на территорию цивилизованного общества, загрязняя и оскверняя это место ради охоты или просто убийства.

Хищники. Мы были хищниками. Мы были причиной возведения стен и разжигания ночных костров.

Выстрелы с противоположного конца зала прервали наше замешательство. Снаряды мелкими дурными звездами просвистели мимо нас. Некоторые ударили в пол и выбили фонтаны раздробленного камня. Остальные угодили в стены и пробили еще несколько дыр. Стеклянные панели вздрогнули от ударов. Наши отражения, бегущие в укрытие, тоже качнулись и задрожали. Мы открыли ответный огонь, спрятавшись за стеклянными столбами и рядами серебряных статуй. Несколько пролетевших снарядов вылетели из болтеров. Они оставили в колоннах уродливые выбоины. Некоторые серебряные статуи лишились конечностей или голов, а то и вовсе попадали с пьедесталов. В конце зала я увидел одного из Тысячи Сынов, разряжавшего в нас свой болт-пистолет. Его окружало какое-то сияние, словно персональный циклон. Орсир, высунувшись из укрытия, выпустил очередь из тяжелого болтера. Снаряды уничтожили мятежника, а его тело отшвырнули в стеклянную стену, которая тотчас разбилась и с оглушительным звоном осыпалась водопадом стекла.

Орсир и Богудар стали подниматься выше. Обстрел не прекращался. Судя по калибру летящих в нас снарядов, мы полагали, что это Гвардия Шпилей. Мне было больно смотреть, как великолепный зал постепенно разрушается: стекло осыпалось, в зеркалах появлялись все новые пробоины, статуи падали и разлетались на куски. Орсир, расчищая себе путь, снова открыл огонь из тяжелого, висящего на ремне болтера.