Вот тогда мы впервые встретились с Астартес Тысячи Сынов.

Что-то заставило их отступить к центру города. Но не страх. Возможно, они до сих пор не решались на святотатственную войну против своих братьев Астартес. Возможно, придерживались какого-то тайного замысла, намереваясь заманить нас в ловушку. Возможно, они подчинились чьей-то воле. Как будто признавая свою вину, они с самого начала не препятствовали нашему продвижению, но, как и Гвардия Шпилей, не вынесли вида разрушений в своем городе.

Они великолепно выглядели в своих красных с золотом доспехах, в шлемах с характерным гребнем. Хотя своим сложением, броней и мощью они не уступали воинам Шестого, разница между ними поражала воображение. Они иначе двигались. Волки прыгали и мчались, а они шествовали и скользили. Волки, опустив голову, быстро перебегали с места на место, а они действовали размеренно и неторопливо. Волки завывали во время боя, Сыны бились молча.

Я стоял посреди догорающих газонов, когда первая шеренга мятежных Астартес пошла в атаку и свирепые серые тени схватились с красно-золотыми центурионами. Грохот не уступал грому небесному. Две огромные массы столкнулись, словно две мифические скалы, только наряду с ударами слышался еще лязг металла. С таким же шумом чудовищные бури порой терзают вершины Этта на Фенрисе.

Так могла бы выглядеть битва, если бы на Терру обрушилось войско богов и их отпрысков-полубогов. Человекоподобных гигантов в темной броне и шкурах можно было сравнить с северными небесными асами, а золотые и надменные великаны напоминали ученых-богов Фаронского Гипта.

Воины с обеих сторон обменивались чудовищными ударами, которые сбивали противников с ног, рассекали тела, разворачивали врагов на месте или сносили головы. Фенрисийские клинки обрушились на просперианскую броню, а оружие Просперо терзало доспехи Фенриса. Линия фронта, словно компенсируя силу столкновения, изгибалась в обоих направлениях. Затем стало казаться, что неудержимая ярость Влка Фенрика захлестнет воинов Пятнадцатого легиона и поглотит их без остатка.

И вот тогда, братья мои, мы начали гибнуть. В тот самый момент Волки понесли значительные потери. Тысяча Сынов пустили в ход зло, отравлявшее кровь в их венах.

С их посохов и пальцев полетели яркие молнии. Из прорезей шлемов и с открытых ладоней хлынули потоки скверны, подобные антисвету варпа. Одно прикосновение их боевой магии разрывало Волков на части или отбрасывало назад, опаляло и калечило. А некоторые братья умирали медленной, мучительной смертью, сгорая, словно факелы. Их оружие, заряженное колдовской силой, выбрасывало дым Хельхейма и болезненный свет, и проклятые предатели бросились истреблять наши ряды.

Нити жизни обрезались, словно созревшая пшеница серпами косарей. И не просто обрезались. Некоторые нити сгорали по всей длине, так что люди не просто погибали, их жизни сгорали дотла, погружаясь в забвение. От многих воинов оставались только пятна крови или исковерканные до неузнаваемости доспехи. Невидимые вигхты и духи воздуха разрывали их на части. Другие воины превращались в груды выбеленных костей и кучи почерневших обломков брони.

Вывернутый наизнанку жестом чернокнижника, погиб Ойе. Я был свидетелем, как Свессла рассек надвое удар невидимого меча. Кровь выплеснулась из него мощными струями, словно из лопнувшего бочонка. Хеккен изжарился в собственных доспехах. Орм Ормссон был обескровлен. Воссул ослеплен и раздроблен. Ликас Снежная Шкура выпотрошен и обезглавлен. Бэйн Фел поглощен холодным голубым пламенем. Сфен Саарл рассыпался белой пылью. Эрдор превратился в скрученный и исходящий паром обрубок плоти.

Слишком много. Слишком много! Сказание обо всех этих смертях заняло бы несколько месяцев. На дрова для погребальных костров ушел бы запас целого великого года.

Я жаждал мести, ибо Тысяча Сынов доказали, что обвинения в колдовстве не напрасны.