Изменить размер шрифта - +
Она была одета в синюю тунику, украшенную серебряными каемками; на руках ее были

серебряные браслеты, а вокруг головы синяя лента из шерсти. По всему ее виду можно было догадаться, что она не римлянка, а рабыня низшего сорта.

Легко можно было понять, какую злосчастную жизнь она принуждена была вести.
     Насколько можно было заключить по очень сердечному и достаточно почтительному обращению с ней дерзких и бесстыдных завсегдатаев таверны

Венеры Либитины, видно было, что эта девушка очень добра, несмотря на тяжелую жизнь, и крайне несчастна, несмотря на показную веселость.
     Однажды, попав в заведение Лутации, вся окровавленная от побоев, которым ее подверг хозяин, по профессии сводник, она попросила глоток

вина, чтобы немного подкрепиться. С этого дня Родопея через каждые два или три дня, при всякой возможности, заходила вечером в таверну Лутации.

Проводимые здесь четверть часа свободной жизни казались ей блаженным отдыхом, по сравнению с тем адом, в котором она принуждена была жить.
     Могильщик Лувений, его сотоварищ, по имени Арезий, и мнимый нищий Веллений, разгоряченные слишком обильными возлияниями, начали беседовать

о Катилине. Им уже было известно, что он находится в другой комнате. Трое пьяных извергали всякие хулы по адресу патрициев, хотя остальные

посетители пытались призывать и к более осторожным выражениям.
     - Нет, нет, - кричал могильщик Арезий, - нет, клянусь Геркулесом! Не следует пускать сюда этих подлых пиявок, сосущих нашу кровь, и

позволять им оскорблять нас в местах наших собраний своим присутствием.
     - И кто этот богач Катилина, погрязший в кутежах и преступлениях, наемный убийца Суллы? Зачем приходит он сюда в роскошной своей латиклаве

смеяться над нашей нищетой, причиной которой является он сам и все его друзья патриции?
     Так, беснуясь говорил Лувений и старался вырваться из рук атлета, который не давал ему броситься в другую комнату и вызвать там ссору.
     - Замолчи же, проклятый пьяница! Зачем оскорблять того, кто тебя не трогает? И разве ты не видишь, что с ним десять или двенадцать

гладиаторов, которые разорвут на куски твою старую шкуру?
     - Плевать на гладиаторов!.. Плевать на них! - заревел, в свою очередь, как безумный, Эмилий Варин. - Вы - свободные граждане и, клянусь

всемогущими молниями Юпитера, боитесь этих презренных рабов, обреченных на то, чтобы убивать друг друга для нашего удовольствия?.. Клянусь

божественной красотой Венеры-Афродиты, я хочу, чтобы этому негодяю в роскошной тоге, который соединяет в себе пороки патрициев и все пороки

самой подлой черни, был дан урок, который навсегда отнял бы у него охоту приходить любоваться несчастьями бедного плебса.
     - Убирайся на Палатин! - кричал Веллений.
     - Провались хоть к Стиксу, вон отсюда! - прибавил Арезий.
     - Вон отсюда патрициев! Вон аристократов! Вон Катилину! - закричали разом восемь или десять голосов.
     Услыхав эти крики, Катилина грозно нахмурил брови и вскочил с места. Требоний и один гладиатор хотели удержать Катилину, но он бросился

вперед и стал в дверях. Скрестив на груди руки, с высоко поднятой головой и грозным взором, он закричал во всю силу своего страшного голоса:
     - Эй вы, безмозглые лягушки!
     О чем расквакались? Зачем вы пачкаете своими грязными рабскими устами уважаемое имя Катилины? Чего вы хотите от меня, презренные черви?
     Грозный звук этого мощного голоса, казалось, на мгновение испугал смутьянов, но вскоре раздался чей-то возглас:
     - Мы желаем, чтобы ты ушел отсюда!
     - На Палатин! На Палатин! - воскликнули другие голоса.
Быстрый переход