|
- Или на гемонию! Там твое место! - пронзительно завопил Эмилий Варин. - Так попытайтесь же прогнать меня отсюда! Вперед, смелее, подлая чернь! - взревел Катилина, отняв руки от груди и вытянув их так, как это делают, готовясь к борьбе. Среди плебеев наступил момент колебания. - О, клянусь богами ада! - закричал, наконец, могильщик Арезий. - Ты не схватишь меня сзади, как бедного Гратидиана. Не Геркулес же ты! И он кинулся на Катилину, но получил от него такой страшный удар в середину груди, что зашатался и упал на руки стоявших позади; в то Же время могильщик Лувений, бросившийся тоже на Катилину, повалился на спину у ближайшей стены от двух могучих ударов, нанесенных Катилиной с быстротой молнии один за другим по его лысому черепу. Женщины в страхе, с визгом и громким плачем забились за прилавок Лутации. В большой комнате началась суматоха, стоял грохот от разбиваемой посуды и падавших скамеек, раздавались крики, ругань и проклятия. Посетители из другой комнаты - Требоний, Спартак и остальные гладиаторы умоляли Катилину отойти от двери и дать им возможность вмешаться в драку. Катилина тем временем сильным пинком в живот поразил и опрокинул на землю нищего Велления, бросившегося на него с кинжалом в руке. При этом падении враги Катилины, тесно столпившиеся у двери второй комнаты таверны, отступили, а Луций Сергий обнажил короткий меч и бросился вперед, нанося страшные удары плашмя по спинам пьяниц и восклицая хриплым голосом, скорее похожим на рев дикого зверя: - Подлая чернь, нахалы! Вы всегда готовы лизать ноги того, кто вас топчет и оскорблять того, кто нисходил, чтобы протянуть вам руку... Вслед за Катилиною, едва он оставил дверь свободной, в комнату ворвались Требоний, Спартак и их товарищи. Сброд, который и без того начал отступать под градом ударов Катилины, при натиске гладиаторов обратился в стремительное бегство. Таверна очень скоро совершенно опустела. Остались только Веллений и Лувений, лежавшие на полу, оглушенные и стонущие, и еще Кай Тауривий, который не принимал никакого участия в схватке и стоял в углу возле печки бесстрастным зрителем, со скрещенными на груди руками. Подлая мразь... - тяжело дыша, кричал Катилина, преследуя бегущих до выходной двери. Затем повернувшись к женщинам, не перестававшим плакать и скулить, Катилина закричал: - Замолчите вы, наконец, проклятые плакальщицы! - На вот тебе! - добавил потом Катилина, бросая пять золотых на прилавок, за которым Лутация оплакивала разбитую посуду и неоплаченные убежавшими бездельниками яства и вино. - На тебе, несносная плакса! Катилина платит за всю эту сволочь! В эту минуту Родопея, рассматривавшая Катилину и его друзей с расширенными от страха глазами, внезапно побледнела как полотно и, бросившись к Спартаку, воскликнула: - Я не ошиблась! Нет, нет, я не ошиблась! Это ты, Спартак, мой Спартак! - Как!.. - страшно закричал гладиатор, быстро повернувшись на этот голос и смотря с невыразимым волнением на девушку, подбежавшую к нему: - Ты? Возможно ли это? Ты? Мирца?!. Мирца!.. Сестренка!.. И при всеобщем изумлении брат с сестрой бросились друг другу в объятия. |
