Я знаю, что человек в доме смотрит сейчас в глазок. Стараюсь натянуть улыбку, но не выходит, вместо того я с замиранием сердца жду, когда светлая, лакированная дверь откроется. Страшно хочется увидеть маму.

— Том! — мамин голос встревожен. — Иди сюда! Том!

— Кейт, кто там?

Словно в замедленно съемке открывается входная дверь, и я глубоко вдыхаю воздух.

Родители так изменились. В каштановых волосах мамы, седины гораздо больше, чем я помню, сине-серые, как мои, глаза наполнены бескрайним удивлением и теплотой. Она сильно постарела. Морщинки и уставший вид с темными кругами под глазами делают её куда старше своих сорока семи. Отец стал совсем лысым, похудел и потерял свое милое пузико. Мы долго смотрим друг на друга, не веря, что все это происходит в реальности.

Наверное, родители впитывают мой образ, здоровый взгляд, розовые щеки, чистые волосы и полный надежды взгляд.

— Эйприл, — слабо говорит мама, все еще не понимая, снится это им или нет.

Переводит взгляд на Натана, потом на наши сцепленные руки. Наверное, я бы упала, если бы не его крепкая ладонь.

— Мама, пап, — я делаю пару глубоких вдохов, успокаивая сердце, — простите меня.

То, что я хотела сказать им так давно, наконец, слетает с моих губ и доходит до их ушей. В одних носках моя мама выпрыгивает на крыльцо и крепко сжимает меня в объятиях, расходясь рыданиями. Нат отпускает меня, давая возможность обнять мать в ответ. Гляжу через её плечо на отца, который тоже на грани. Его невероятно зеленые глаза блестят, а тонкие губы растягиваются в улыбке.

— Девочка моя, — она отстраняется и заглядывает в мое лицо, обхватывая его мягкими ладонями, которые пахнут её любимым лавандовым мылом. — Мы столько караулили тебя у квартиры, столько стучались, но… мы думали, что случилось плохое.

Мне совсем не хочется сдерживать подкатившие слезы.

— Прости нас, пожалуйста. Мы такие плохие родители, солнышко! Мы не должны были тебя оставлять. Где же ты была?

— Боюсь, — говорит Натан, напоминая всем, что он еще здесь, — это моя вина. Извините, ваша дочь была в моем доме.

— И что ты с ней делал? — отец грозно сдвигает брови, обрушивая бас на доктора Палмера.

— Э…

— Он помог мне, — говорю быстро, чтобы отец чего себе там не надумал, уж я его знаю. — Мам, пап… я слезла. Только благодаря Натану.

Молчание. Пораженное и скептичное. Я знаю — они не верят, но мой вид сбивает их с толку.

— Так, дамы, на улице не лето, простынете обе, — приходит в себя первым отец. — В дом. Эйприл, жду развернутого рассказа. Руки покажешь. — Мы, как в старые времена, безоговорочно слушаясь приказного тона отца, забегаем внутрь, и я с теплотой в душе вдыхаю родной аромат. — А ты куда?

— Но…

— Не думай отвертеться, парень, — беззлобно говорит отец и чуть ли не впихивает Натана в дом и захлопывает за ним двери. Том кладет руки на бока и серьезно на нас смотрит. — А теперь, я хочу узнать все.

* * *

Я смотрю на темное беззвездное небо. Тучи идут низко и их неровные брюшки подсвечиваются яркими огнями ночного города в километре от того, где мы идем. Спокойствие — мое теперешнее состояние. Это был странный и одновременно самый лучший вечер за очень долгое время. Обратно Натан и я идем так же в тишине, думая каждый о чем-то своем. Я чувствую какую-то печаль, но не могу понять, откуда она исходит. Смотрю на доктора: его плечи опущены, сам он немного горбится, будто под каким-то тяжелым грузом.