— Жутко чешутся, собачьи-то укусы, верно? — сказал Харри. — Особенно дней через десять-четырнадцать, когда начинают зарастать. Так мне сказал врач из травмопункта и предупредил, чтобы я не расчесывал болячки. Вам бы тоже не стоило чесать, Холмен.

Холмен пустым взглядом смотрел на свою руку.

— В самом деле?

— Три ранки от зубов. С помощью макета челюстей мы докажем, что вас, Холмен, укусила вполне определенная собака на контейнерном складе. Надеюсь, вы легко сумели отбиться.

Холмен покачал головой:

— Я не хотел… я хотел только избавить ее.

Бубенцы на улице разом умолкли.

— Вы признаете свою вину? — спросил Харри, делая знак Халворсену, который тотчас полез во внутренний карман, однако ни ручки, ни бумаги там не нашел. Харри закатил глаза и положил на стол собственный блокнот.

— Он говорил, что вконец измучился. Что ему невмоготу. Что он вправду хочет с этим покончить. Я нашел ему место в Приюте. Койку и трехразовое питание за тысячу двести крон в месяц. И его обещали включить в метадоновый проект, всего через месяц-другой. Потом он опять исчез, а когда я позвонил в Приют, мне сказали, что он скрылся, не заплатив за жилье, а потом… потом он заявился сюда. С пистолетом.

— И тогда вы решились?

— С ним все было кончено. Я потерял сына. И не мог допустить, чтобы он забрал с собой и ее.

— Как вы его отыскали?

— Не на Плате. Я нашел его возле «Эйки», сказал, что хочу купить у него пистолет. Оружие было при нем, он показал мне его, хотел сразу же получить деньги. Но я сказал, что у меня нет с собой денег, мы, мол, встретимся у задних ворот контейнерного склада на следующий вечер. Знаете, вообще-то я рад, что вы… что я…

— Сколько? — спросил Харри.

— Простите?

— Сколько вы собирались заплатить?

— Пятнадцать тысяч крон.

— И…

— Он пришел. Оказалось, патронов у него нет, вообще не было, как он признался.

— Но вы явно это предвидели, к тому же калибр стандартный, достать патроны не составило труда, верно?

— Да.

— Сперва вы заплатили ему?

— Что?

— Ничего, забудьте.

— Поймите, страдали не только мы с Перниллой. Для Пера каждый день был мукой. Мой сын уже умер и только ждал… чтобы кто-нибудь остановил его сердце, которое упорно билось. Ждал…

— Спасителя.

— Да. Именно так. Спасителя.

— Но это ведь не ваша работа, Холмен.

— Да. Это дело Господа. — Холмен опустил голову и что-то пробормотал.

— Что вы сказали?

Холмен поднял голову, но взгляд блуждал в пространстве, ни на чем не останавливаясь.

— Но если Господь не делает свою работу, ее должен сделать кто-то другой.

На улице лишь желтые фонари да бурый сумрак. Когда выпадал снег, в Осло даже ночью было светло. Звуки казались укутанными в вату, а снег под ногами похрустывал как далекий фейерверк.

— Почему мы не забрали его? — спросил Халворсен.

— Бежать он не собирается и должен кое-что рассказать своей жене. Через час-другой пришлем за ним машину.

— А он прямо артист.

— Да?

— Ну, обрыдался ведь, когда ты сообщил о смерти сына, верно?

Харри задумчиво покачал головой:

— Тебе еще многому предстоит научиться, Младший.

Халворсен с досадой пнул снег.

— Так просвети меня, о мудрейший.

— Убийство — поступок настолько из ряда вон выходящий, что люди вытесняют его, воспринимают как полузабытый кошмар.