Да как поверить — сибирское гражданство после службы, а кто оттянет полный срок в 15 лет, получит небольшую пенсию и возможность работать в казенных учреждениях для приварка. Кормежка и паек для семей, выплата жалованья и различных прибавок за выходы в море, службы на отдаленных базах, за старшинские чины и так далее. А потом офицер подытожил все надбавки и назвал общую сумму в русских рублях.

Генрих считал великолепно — в кайзермарине артиллеристов всегда набирают из тех, кто хорошо знает математику. Сумма была немедленно удвоена в мозгу, и месячный итог для него получился в 120 марок золотом. Так как Щульц не знал, что представляет из себя нынешняя рейхсмарка, то произвел новую операцию, переведя курс в соседнюю валюту, вражескую. Во франках вышло еще больше — ровно полторы сотни — о такой сумме до войны можно было только мечтать, да и то в горячечном бреду.

Моряк прикинул надбавки, и тут ему внезапно поплохело — поверить в две сотни золотых франков он просто не мог. Однако Миллер развеял опасения, сказав, что вышел указ правительства, а военный министр уже отдал соответствующий приказ, который будет для них немедленно доведен на немецком языке, для лучшего понимания.

Приказ был тут же озвучен, а немцев распустили на полчаса для обдумывания перспектив. Все это время они, круглых дураков среди них не нашлось, ходили кругами, боясь, что русские передумают в самый последний момент, как это у них зачастую и случается. Очень непредсказуемый народ, живут без орднунга.

Но нет, не передумали, сделали все честь по чести — общее построение, подъем флага, присяга кайзеру Михелю, ради которой на палубе разбили алтарь и привезли из города пастора и ксендза, для лютеран и католиков. Прибыл и русский батюшка — на чужбине несколько немцев перешли в православие. Принимали присягу и русские моряки, кто переходил из гражданского флота. Остальные матросы застыли ровными шеренгами, а с ними гардемарины, три десятка которых отправлялись в плавание, для практики…

«Эльза или Гретхен», — эти два имени сидели занозой в мозгу Шульца. Первая девчонка была подружкой младшей сестренки Лоттхен. Вторая, на год постарше, племянницей по линии мужа тетки Клары. Генрих общался с ними за полгода до войны — веснушчатые девчушки тогда его не интересовали, пигалицы, в куклы еще играли. То ли дело Марта, соседка, дочь зеленщика. Есть за что подержаться. Но война прошлась немилосердно — его подружки за эти шесть лет стали замужними фрау, многие вдовами, у всех дети. А брать такую обузу на себя он не хотел. Времена тяжелые настали, своих бы киндер завести и воспитать.

Девчушки подросли, и из гадких утят превратились в белых лебедушек. Тут муттер права, когда требует у него сделать выбор. И Генрих улыбнулся — раньше мама считала, что Сибирь заснеженная — ледяная страна, где ее сынок сгинет в русском плену. Но два месяца тому назад каким-то чудом он получил письмо от мамы, где она слезно просила его разбогатеть и привести знаменитые меха соболей и золото, которое просто валяется в дремучей тайге под ногами. Бедная муттер, видно, в Германии совсем худо жить…

«Так кого взять в жены мне? Эльзу или Гретхен? У меня должна быть настоящая немецкая жена», — Генрих мучился с вопросом. Еще бы, его нужно решить за четыре месяца, такая невероятная спешка. Немцы обстоятельный народ, и от помолвки до свадьбы должен пройти год. А тут такое дело всего за тридцать суток провернуть от ухаживания — до брачного венца и клятвы перед алтарем.

Капитан-лейтенант Миллер предупредил — моряки смогут вывезти из Германии жену и детей за казенный счет, с собой на «Орле», когда крейсер пойдет в обратное плавание до Владивостока. Даже если женятся в отпуске — тогда у молодоженов будет свадебное путешествие с несением вахт. У этого офицера настоящий прусский юмор. А потому нужно подумать и решить заблаговременно, ибо месяц отпуска в рейхе пролетит в одно мгновение.