|
Проще их на научный эксперимент пустить, чем на спасение реликта очередного, которого нужно будет кормить, учить-переучивать, ужасаться его до мозга костей въевшимся нравам... А кассета - что ж, кассету и с мертвого тела можно снять. Даже легче, чем с живого ... Нет, не видать вам кассеты, братья-современники, ни к чему вам новые знания! И пусть утеря этих знаний совсем немного задержит ваш разбег ввысь или в пропасть. Ну что ж, хоть насколько-то... Сил хватило, только чтобы донести руку до груди и уронить на узорчатый металл. Потом кисть, будто сама, пятиногим жуком вползла, ощупала грифонью голову. И - указательным пальцем (считывается индивидуальный рисунок биополя) - нажать и повернуть. Есть. Вспыхнул глаз грифона, словно раскаленный уголек или звезда падучая. Вспыхнул и погас. "Вот так и моя жизнь сейчас оборвется - ни у тех, ни у других, в одиночестве..." В одиночестве? БОЖЕ МОЙ, ДА ВЕДЬ ТОЛЬКО ТАКИМ ОБРАЗОМ Я СМОГ ОКАЗАТЬСЯ СОВСЕМ ОДИН! И тут боль, задремавшая было, снова зубчатыми крючьями впилась в его тело, обрывая мысли, туманя сознание... Поэтому князь не увидел как, возникнув прямо из воздуха, спрыгнули на пол люди. И не было ему дано понять в тот миг, верна ли его догадка.
* * * Без шума все-таки не обошлось: задетый в спешке бронзовый светильник упал и со звоном покатился. Но это уже ничему не мешало и влияния ни на что не оказало никакого. ...Когда двое гридей, карауливших у входа снаружи, на звон ворвались в шатер, они увидели неподвижно распростертое тело - медленные осенние мухи без опаски ползали по широко открытым глазам. И поняли они, что князь их умер только что. Были они неправы, так как Великий князь Святослав прекратил свое земное существование уже давно, свыше двадцати лет назад. То же, что распростерлость перед ними в шатре, не могло умереть, ибо оно и не жило никогда вовсе. Это был биоманекен, который на уровне познаний X века не подлежал отличению от человеческого трупа. И тут за их спинами, нарастая, прокатился слитный рев множества глоток, волной перекрывший конский храп, смертный стон, посвист стрел и лязг стали. И гриди обернулись, выставив копья навстречу собственной гибели. На тринадцатом часу боя орда смяла фалангу. ГЛАВА VII - Ты славно потрудился, Предсказатель, два года благодаря тебе мы не знали голода. Но все-таки скажи: почему ты не хочешь спросить у звезд, когда нам сеять хлеб в этот раз? - Сейте, когда вздумается - ответил Предсказатель даже чуть грубовато, что не было на него похоже. На вопрошающего он при этом не смотрел. (Он знал, что никому здесь не дожить до сбора урожая, поскольку уже движется в их сторону орда воинов Темучина, а правителю этих территорий не хватит благоразумия, чтобы покориться, и не хватит сил, чтобы сопротивляться. Но причину своего знания Предсказатель объяснить не мог. И не объяснил). При полной скорости лошадиного скока воздух превращается в сплошную упругую стену почти осязаемой плотности и кажется невозможным оторваться от гривы коня, на которой лежишь ничком и посмотреть назад. Но ты все-таки оторвался, посмотрел. Ну, так и есть, человек восемь, а то и больше - не разобрать в поднятой бесчисленными копытами пыли. Отстают? Приближаются? Не приближаются и не отстают, держатся вровень. Плохо. Ты надеялся, что погоня не сможет преследовать тебя сквозь мечущуюся цепь воинов Кури, (сам-то ты прошел меж них, не вызвав подозрений) - но, видимо, цепь оказалась уж слишком мечущейся. А может быть и нет... Это ведь сейчас их восемь, начать же погоню могло два-три десятка. Предполагалось, что тебе придется сделать всего один выстрел (а уже сделано два), но боекомплект был полон. Пара колчанов по обе стороны седла, еще один - за спиной, между лопаток. Достаточно, чтобы отбиться от сотни: у тяжеловооруженного воина нет ни малейших шансов против конного стрелка, что и покажут через три столетья монголы, преодолев извечную анархию кочевников. |
