— Кто-нибудь еще пострадал? — Я оглядел пустой школьный двор. Убедившись, что опасности больше нет, любопытная толпа дружно пересыпалась со двора за ворота, к эпицентру взрыва.

— Серьезно — никто! — поспешно доложил Филиков. — Только гомик со своим шофером. И этого, с бомбой, естественно, тоже на куски... — По разумению майора, потери для общества были невелики. Служебную карьеру Бороды они подпортят, но не остановят. — Ты, главное, не забудь, Макс: наши ребята здесь ни при чем. Это все бывшие парни Толяна! Я поставил двоих на ворота, а они оголили пост и куда-то смылись...

— Толяна? — вздрогнул я.

Моментально я прокрутил в памяти последний — взаправду последний! — разговор с Германом Семенычем из инвалидского Комитета. И тут же вспомнил огненный гриб на месте деревянного грибка у пепелища ОКПИМВа.

— То есть Сухарева, я имею в виду, Анатолия Васильевича, — быстро поправился Филиков. — Они, Макс, шефа своего бывшего так промеж собой звали. Не по имени-отчеству, как положено, а Толяном, словно авторитета крутого...

Я постарался встать на ноги, и это мне удалось. Со второго раза.

Головоломка была собрана, недостающее звено найдено — жаль, что поздно. Формально я ни в чем не провинился. Фактически же я провалил задание, которое сам себе и поручил.

Я не умею воскрешать мертвых. Мне осталась одна забава — поставить финальную точку в этой гнусной истории. И я ее поставлю.

Отодвинув рукой Филикова (тот послушно исчез), я поднялся вверх по ступенькам, миновал вестиюбль и добрался до телефонного поста старлея Егоршина. Егоршин сразу же пододвинул ко мне аппарат, а затем предупредительно слинял.

Сперва я позвонил безработному Ване Воробьеву. Архивный юноша понял меня с полуслова и согласился без колебаний.

Затем я набрал еще один номер. Откликнулся бодрый пожилой голос с легким иностранным акцентом.

— Вас беспокоит капитан ФСБ Лаптев, — произнес я. — Ваш телефон мне дал Валерий Волков. Как я понял, вы пишете новую книгу?

— О, да-да, карательная психиатрия в СССР, — подтвердил голос, — История вопроса. Как сажали и как выпускали... Сэр Волков говорил, что у вас имеется богатый опыт...

— Вам исключительно повезло, — обрадовал я собеседника. — Вы не только можете посмотреть наш древний красивый обычай, но и сами в нем поучаствовать... Вы готовы, сэр Максвелл?

— Участвовать? Йес! — ответил британец с энтузиазмом, хотя и слегка озадаченно. — Я готов, сэр Лаптев. Когда?

По его тону я догадался, что лорд Бертран Томас Джеффри Максвелл, крупный спец в области советских психушек, классику советского кино абсолютно не знает. Да оно, пожалуй, и к лучшему.

— Сегодня, — сказал я. — Немедленно. 

58. ЗАМГЕНСЕКА ТОВАРИЩ СЫРОЕЖКИН

Регистрацию рейса на Кейптаун объявляли подряд на трех языках: русском, английском и еще одном, немного похожим на немецкий. Видимо, это и был африкаанс — родной язык белокожего потомка южноафриканских буров бизнесмена Ван дер Сыроежкина. К глубокому сожалению, потомок буров не удосужился изучить родное наречие. Недосуг было. Партийные дела затрахали, извиняйте.

Еще возле стойки заполнения деклараций некий индус придавил мне в тесноте ногу тяжелым чемоданом. Я длинно выругался на чистом русском, а затем, опомнившись, вкратце повторил свои доводы и по-английски.

— Сорри. — Владелец мигом убрал тяжесть с моей ноги.