Я все-таки захлопнул рот. И, на всякий случай, даже в мыслях ничего обидного про Лао постарался не думать. Вместо этого поднялся и двинул к площадке для медитаций. С утра я уже отстоял час, и вот на тебе снова…

Когда спустя два часа — еще тридцать минут я отходил — я вернулся к крыльцу Школы, Лао все еще сидел там. Ноги были скрещены в позе лотоса, спина от копчика до лысой макушки не имела изгиба. Ясные синие глаза смотрели прямо перед собой — в пространство.

— Это не просто невезение, — сказал я.

— А что?

Несколько секунд я думал над ответом.

— Я обожал играть с мячиком. Футбольным. Когда был ребенком. Потом наша компашка переехала, и там мне появилось, с кем играть. Я вышел на поле и получил травму — перелом. Через пять секунд.

— Не повезло.

— Когда я восстановился, то снова пошел… Порвал связки. Через пять секунд.

— Хм…

— Я снова восстановился. И снова пошел на футбол.

— Упертый.

— Мне нравился футбол, — ответил я после паузы. — В третий раз до поля я даже не дошел. Запнулся в подъезде и упал коленом на стекло. Двенадцать швов наложили.

В этот раз Лао не прореагировал, и я продолжил.

— Это увеличивалось постепенно, — проговорил я, так же как и Учитель, упершись взглядом в окружавшие Школу горы. — Это казалось совпадениями. Сначала. Где-то люди вокруг вели себя как идиоты, где-то я сам был невнимателен… Но к двадцати годам я уже твердо знал. Пойду мимо строящегося здания — с него упадет кирпич. Попытаюсь перейти дорогу — водителю кто-то позвонит, и он не заметит, что горит красный. Вставлю карту в банкомат — ее зажует, а все данные о моих накопления исчезнут к какой-то матери.

Я замолчал ненадолго, чтобы припомнить то самое ощущение.

— Просто чтобы выжить, мне пришлось научиться… черт, да всему вообще! Драться, стрелять, воровать, взламывать сети, манипулировать… Доставать из себя пули и ножи с заточками. Изворачиваться и врать. И в какой-то момент… я понял, что все не просто так. Что это не стечение обстоятельств, не неопределенность Гейзенберга, неожиданно повернувшаяся против меня… Она… Сука, — я назвал ее имя с особым чувством, — вела себя как живая. Хитрила, играла со мной. То отступала, ожидая момента, то вновь нападала, становясь вдруг в разы изощренней, стоило мне только хоть чуть-чуть к ней приспособиться… Но в то же время найти ее я не мог. Ее как будто одновременно и нет в мире… и в то же время она есть. Проклятье какое-то…

Слушавший до этого молча, Лао вдруг пошевелился, бросил на меня взгляд:

— Веришь в проклятия?

— Ну, нет. Просто так назвал.

— Зря.

— Что?

— Зря не веришь.

Я уставился на него с недоумением. И что это значило?

— Ты сам должен понять в чем суть того, что с тобой происходит, — отвернувшись от меня, Лао снова посмотрел в даль. — Ты же не думал, что сможешь подчинить себе Закон Перемен просто так? Не постаравшись и не отдав ничего взамен? У каждого свое испытание.

— Я думал мы следуем Книге, а не подчиняем ее себе, — ответил я угрюмо.

Скорее, чтобы хоть что-то сказать, нежели надеясь на еще какие-то подробности со стороны Лао. Хренова китайская система обучения, чтоб она у золотой птицы феникс в заднем проходе застряла… Все-то они хотят, чтобы ученики сами до всего доходили.

— И следуем и подчиняем, — ответил Лао со все тем же спокойствием. — Думаешь ты не часть мира? Или я? Или Сука эта твоя? Любой, кто держит в руках Книгу Перемен, влияет на то, что в ней записано.