Ушел.

— Падла, — пробормотал я себе под нос.

И побежал обратно к стояке.

— Кто это был?!

— Мелкий ушлепок, — ответил я девчонке. Бледный тоже уже был там — до нашего плана дело так и не дошло. — Из подвала.

— Эта тварь! — прошипела она. — Нужно догнать его!

— Не успеем, нам нужно к твоей матери.

Она открыла рот — видимо, чтобы возразить — но потом бросила взгляд на Фаэтон. И как-то сразу скуксилась.

— Ладно.

Она еще подошла к оставшимся в живых «комбинезонам» — те уже лечились из своих фиксаторов — потом вернулась к машине.

— Я поведу, — сказала она.

Мы оба подошли к водительской двери.

— Ты не в состоянии, — ответил я.

Чем мгновенно вызвал вспышку.

— Это моя ма…

— Да понял я! Но ты ранена, а дорогу знаю только я. Никто ее у тебя не отбирает…

Гм…

— Или отбирает?

— Не твое дело! — огрызнулась она.

Еще пару секунд постояла, потом все же перешла к пассажирской двери.

Ну хоть так.

Сев за руль, я пару секунд привыкал к ощущениям, прислушивался к тому, что могла рассказать о Фаэтоне Книга. И, кажется, это действительно была не просто машина. По крайней мере, для нее.

Сама Птицкер, сидя рядом, хмурилась.

— Появится хоть одна царапина — ты труп, — предупредила она меня.

— Договорились, — примирительно ответил я. — Включишь двигатель?

Не глядя на меня, она коснулась рулевой панели. Я тут же ощутил растекающуюся вокруг Стихию.

— Поехали

* * *

— Неплохо.

Это было первое слово, которое сказала Птицкер за последние десять минут.

И в голосе, и в выражении ее лица появилась какая-то безмятежность, будто скорость растворила в себе все лишнее.

Даже тон голоса отличался от ее обычного. Появилось в нем что-то… от Лао? Это он всегда так говорил — никакого оценочного восприятия. Только факты.

Тем забавней было, что следующей ее фразой стало:

— Ты умрешь на трассе.

Я бросил на нее взгляд, но девчонка, кажется, даже не заметила.

— Почему?

— Все гонщики так умирают. Рано или поздно.

— Может быть.

Скорость в этот момент приближалась к четырем сотням. Мир вокруг словно застыл, сузив мое восприятие до одной лишь Книги Перемен. Смотреть на дорогу в такой ситуации особого смысла не было — не спасет.

— Мать сказала, что заберет машину, если я не выйду замуж, — сказала Птицкер неожиданно.

Да, непростое у нее время выдалось.

— Он так плох? — уточнил я.

— Я совершенно его не знаю. И я просто не хочу.

Она повернулась к окну, мир за которым замер, превратившись в странное тягучее желе. Так всегда бывает. Чем быстрее движешься ты, тем сильнее начинает запаздывать все, что вокруг.

— Кажется, не только ты этого не хочешь, — заметил я.

Она не ответила, но я чувствовал, что она слушает.

— Помнишь камеры? — продолжил я. — Если бы им удалось, это расстроило бы свадьбу?

В этот раз не сразу, но она все-таки ответила:

— Возможно.

— Почему ты задумалась?

— Мать сказала, что Магнус Филиус хочет этого брака.