– Знаю. Разговор есть. И по совести и по душам. Помощь твоя нужна.

– Тебе?

– Народу. Партии. Мне.

– Э, как…

– То что ты мне сейчас можешь сказать, для меня не новость. Да, в партии были и есть перегибы. Да, есть и такие люди, которых заставь Богу молиться – и весь лоб себе расшибут. Но прошлое не может определять будущее.

– Погоди, ты в этом уверен?

– Да, уверен.

Я и Юрий Левада смотрели друг на друга. Русский интеллигент еврейского происхождения – который как всегда больший интеллигент, чем любой русский – и непонятный гибрид, человек с телом советского человека и разумом адаптировавшегося американца, который искренне не понимает, как это так – прошлое определяет будущее.

Американцы тем и были сильны – сильнее всего мира – что они умели оставлять прошлое в прошлом. Их гениальная отмазка во внешней политике – господа, это все были обязательства предыдущей администрации. И когда они начали копаться в своем прошлом – это и было началом и симптомом конца. Кем был Томас Джефферсон? Гениальным политиком, поборником свободы – или рабовладельцем и лицемером? Если так подумать – а какая разница то? Томас Джефферсон давно умер, оставив своим потомкам сверкающий град на Холме. Его дела говорят сами за себя, и это и есть истинная мера его жизни.

А у нас скоро начнут копаться в сталинских могильниках. Это совсем другое прошлое – черное и страшное. Но потому еще важнее оставить прошлое в прошлом. Советский народ – рождался в грязи и крови Гражданской, и никакая гражданская война – не может оставить крайне дурного отпечатка на всех гражданах, на всей стране. Прецедент братоубийства, войны внутри общества – он просто так не проходит, не зарубцовывается. А потом была Великая отечественная – и как наказание и как искупление. Но эти люди, надрывавшиеся, страдавшие, голодавшие, поднимавшиеся в атаки, жертвовавшие собой и убивавшие – их дела тоже говорят сами за себя. Они оставили нам сверхдержаву. Которую сотворили, как умели и как им позволили. И какой смысл сейчас копаться в могильниках и определять вину, растравливая общество. Не лучше ли и нам – оставить прошлое в прошлом.

– Юра, я в этом уверен, потому что раскопки прошлого ничего не дадут. Только поссорят нас.

– Да, но должен же народ знать правду!?

– Должен? Кому – должен? Зачем – должен?

…

– Что даст эта правда нам – сейчас живущим? Сказать правду о том, что происходит сейчас – это одно. Сказать правду о том, что происходило сорок, пятьдесят лет тому назад – это что-то изменит к лучшему? Скажи, только честно?

Левада долго думал, и потом сделал очень тяжкое для любого интеллигента признание

– Не знаю…

– А я знаю. То что произошло сорок, пятьдесят лет тому назад – там уже ничего не изменить и не поправить. Перестать закрывать глаза на происходящее сейчас – совсем другое. В последнем – я прошу тебя помочь.

– Как?

– Твои наработки в области социологии. Юрий Владимирович правильно сказал – мы не знаем общества в котором живем. Так нельзя, общество нужно изучать, изучать научными методами, а не отговариваться привычными фразами про неизбежность прихода коммунизма и про то что учение Ленина бессмертно потому что оно верно. Мы должны знать, что на самом деле думают люди по самым разным вопросам.

– То есть, ты хочешь, чтобы я у людей в голове ковырялся. Кто что думает на самом деле.

– Примерно так. Это твоя работа.

– А потом? Психушка? Сто первый километр?

– Юра, ты дурак?

Левада и сам смутился.