Машина вырвалась из поселка. На горизонте тлело мутное зарево, и на его фоне торчали вышки-качалки. Неподвижные, они были похожи на стадо заснувших жирафов.

Вадим узнал это место. Через старые промыслы проходила дорога к морю. Оставалось проскочить зону пионерских лагерей, на развилке свернуть налево, а там уже начнется сумгаитская дорога. А здесь, среди вышек, можно запутать следы и оторваться.

Он вдруг увидел, что за лесом вышек мелькает какой-то свет. По параллельной дороге метрах в пятидесяти справа мчалась темная машина, и лучи ее фар мотались вверх-вниз.

— Обложили, — сказал Ковальский бодро.

И в это время, наконец, гудки в трубке прервались.

— Кимды данышан? (Кто говорит?) — ожил в телефоне недовольный голос.

— Салам. Тренер говорит, — сказал Вадим.

— Кто? Какой тренер? Три часа ночи, какой тренер?

— Какой еще тренер может звонить в три часа?

— А… Ты где?

— У меня проблемы. Не могу долго говорить. Сейчас я около Новханы. Хочу выбраться на нашу дорогу по морю. Где мы бегали, помнишь? Можешь сейчас выехать мне навстречу?

— Еду.

Вадим посмотрел на приборы — судя по ним, бензин давно кончился. Он свернул на грунтовую дорогу и покатился под уклон.

— Э… Товарищ… — подал голос водитель сзади, — там дорога нету. Раньше был, теперь нету.

— Куда ж она делась?

— Стой, стой, дорога нет, — жалобно повторял водитель.

Но дорога была, и довольно ровная. Она была словно прорезана в песчанике и спускалась к морю в узкой теснине. Шелестел песок под колесами, и уклон становился все круче. Когда-то по этому песку Вадим спускался пешком. Он гостил у друзей, вожатых пионерского лагеря, и ночью они с Реной любили сбегать по крутому спуску к морю. Возвращаться было тяжелее… Но сейчас он не собирался возвращаться.

Вадим успел ударить по тормозам, прежде чем понял, что перед ним обрыв.

— Приплыли, — растерянно проговорил он, вспомнив, что за прошедшие годы море могло подняться и размыть береговую линию. Такое уже бывало, и сумгаитский пляж запомнился ему как раз старыми грибками и беседками, стоявшими далеко в воде. Когда-то они давали тень пляжникам, распростертым на раскаленном песке, а теперь в их неверной тени мальки прятались от солнца и чаек…

— Отлично, — Ковальский огляделся и скомандовал: — Все из машины!

Через несколько минут сзади показались лучи фар. Преследующая машина выехала на гребень и покатилась по спуску. Как только под ее лучами зажглись задние катафоты «волги», Вадим выбил камень из-под переднего колеса. «Волга» со скрипом тронулась вперед. Она не успела разогнаться и не доехала до края обрыва, как песок вдруг расступился под колесами, и вместе с куском дороги «волга» рухнула вниз.

Темная машина стремительно приближалась, рычание мощного двигателя отражалось от стенок теснины. Вадим успел забраться наверх и залег рядом с Ковальским.

Сергеич опирался на локти и держал пистолет двумя руками, выцеливая задних пассажиров. Передних взял на себя Махсум.

Но стрелять не пришлось. Темная «девятка» даже не притормозила, догоняя пропавшую из вида «волгу», и слетела с обрыва, исчезнув в темноте. Снизу послышался железный грохот, и Вадим почувствовал, как дрогнула земля под ним.

— Надо смотреть, как они там, — сказал Махсум.

— Какой заботливый, — сказал Ковальский. — Когти рвать надо, тут где-то вторая машина шатается.

— А с этим что делать будем? — Махсум показал пистолетом на водителя, и тот опять заныл свое «вай, алла…»

— Придется тащить с собой.