— Давайте не будем тут заниматься утрированием и пародией, ведь у нас серьезное дело, а не подмостки тарасовского театра, — с полупрезрительной миной заметил Аслан, хотя сам усмехнулся в усы. — Это серьезный человек, и я, как его подчиненный, считаю некорректным обсуждение Сулейман-бея, тем более за его спиной.

Теперь уже усмехнулся Бен, хотя и не нашелся что ответить на эту напыщенную тираду.

— Так вот, — продолжила я. — Когда двадцать тысяч долларов легли на счет Лизы, она растворилась в неизвестности. Люди Джебраилова должны были встречать ее в Баку, чтобы потом отвезти, видимо, в горный аул… Но это — по джебраиловским расчетам… отнюдь не Лизиным. В аэропорту она надела парик, изменила кое-что в своей одежде, вывернув плащ наизнанку, и, обманув подручных вашего шефа, уехала из аэропорта с другими встречающими, двумя женщинами пожилого возраста.

Я пристально посмотрела на Исмайлова. Тот сидел и молчал, видимо переваривая полученную от меня информацию.

— Теперь вы понимаете, что у меня достаточные основания встретиться с вашим отцом и попробовать откровенно поговорить с ним. Возможно, он прольет свет на то, где Лиза находится в настоящий момент.

Кстати, не кажется ли вам странным, Аслан Гусейнович, что ваш отец, еще совсем недавно вполне крепкий и здоровый, вдруг занемог? Если он и человек, побывавший в отеле «Анба», — одно лицо, в чем я, откровенно говоря, почти не сомневаюсь, то все это по меньшей мере весьма подозрительно.

— То есть вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, — оборвала я Исмайлова на полуслове, — что Лиза, по-видимому, кинула и вашего отца… В этом случае его сердечный приступ вполне объясним. Попробуйте поставить себя на его место…

— Но… Но… Это невероятно!

— Вспомните, как развивались отношения между вашим отцом и Лизой в Тарасове? И попробуйте меня переубедить…

— Я расскажу вам. Когда отец приехал ко мне в гости, он пришел посмотреть, как я веду работу в своей фирме. И хотя сам он весьма далек от мира бизнеса и живет в прошлом веке, он профессор и занимается проблемами тюркской истории средних веков, — ему тем не менее было приятно видеть, что его сын преуспевает совершенно на другом поприще. В душе ему, возможно, и обидно, что я не пошел по его пути.

— Это все, конечно, интересно, но вы обещали рассказать об отношениях отца и Лизы.

— Пожалуй, давайте об этом, — со вздохом согласился Аслан, пригубив чай из маленького стаканчика. — Там же, в офисе, он увидел ее первый раз. Меня тогда не насторожило, что Лиза, о которой все знали, что она ведет легкомысленную жизнь, — перед моим отцом, да и перед господином Джебраиловым, Лиза старалась произвести впечатление очень порядочной, даже строгой женщины почти азиатского типа.

Я взглянула на Бена. Он сидел и нервно курил, то и дело обхватывая голову руками. Было яснее ясного, что слушать все это о той, которую еще совсем недавно он боготворил, было для него крайне болезненно.

— Нас с Олей, склонных больше к европейскому образу жизни, это как-то даже удивило, — продолжал Исмайлов. — Лиза, когда появлялся мой отец, надевала очень длинное платье, причем не обтягивающее, не декольтированное, а на голову повязывала шарфик, что-то наподобие нашего национального платка. Оля еще сказала однажды, что она, мол, выпендривается — извините, я привожу ее слова — перед почтенным азербайджанским профессором, чтобы выглядеть лучше и в моих глазах тоже. Мне это даже нравилось: что ни говорите, я ведь сын своего народа.

— А все-таки, чем закончились отношения Лизы и вашего отца в Тарасове?

— Во-первых, скажу, как все началось.