Точно из воздуха, явилась фотокарточка. Одна из тех, что  принес  ему когда-то мальчик. Молодой Дюссандер в лихо заломленной  фуражке  за  своим рабочим столом.

     Дюссандер перешел  на  английский.  Он  говорил  медленно,  тщательно подбирая слова:

     - Во время  войны  я  был  механиком.  Мы  изготавливали  детали  для грузовиков, для бронированных машин... Позже для танков. Резервная  часть, в которой я находился, эпизодически участвовала в битве за  Берлин.  После войны я устроился на завод "Меншлер Мотор" в Эссене, пока...

     - ... пока не пришла пора рвануть в Южную Америку. Со слитками золота - вот и коронки пригодились, со слитками серебра - и драгоценная оправа не пропала. Должен вам  сказать,  мистер  Хейзель  пережил  довольно  тяжелые минуты, когда осознал, с кем он лежит в одной палате. Зато теперь на  душе у него гораздо легче. У него такое чувство,  будто  господь  Бог  в  своей безграничной милости позволил ему сломать позвоночник, с тем чтобы  помочь изловить одного из самых гнусных палачей, каких только знала история.

     - Во время войны я был механиком...

     - Да слышал, слышал. Первая же серьезная  проверка  покажет,  что  вы жили по подложным документам. Вы знаете это так же хорошо, как и  я.  Игра сделана.

     - Мы изготовляли...

     - Трупы, да. Учтите, власти оказывают нам полное содействие.

     - ... детали для грузовиков и бронированных машин, а позже для...

     - Не надоело еще? Может, хватит?

     - Резервная часть, в которой я находился...

     - Ну, как хотите. Мы еще увидимся. И очень скоро.

     Вайскопф вышел  из  палаты.  Его  тень  на  стене,  словно  помедлив, выскользнула следом. Дюссандер закрыл глаза. Можно ли верить  словам,  что власти оказывают им полное содействие? Похоже на правду. Да и  не  все  ли равно? Так или иначе, легальным путем или нелегальным, но этот Вайскопф  и компания выцарапают его во  что  бы  то  ни  стало.  Когда  дело  касается нацистов, они непримиримы. Когда дело касается лагерей, они фанатики.

     Дюссандера колотила дрожь. Но он знал, что надо делать.

     В субботу Боудены проснулись  поздно.  К  половине  десятого  мужчины уселись за стол, каждый со своим чтивом, а Моника, словно досыпая на ходу, молча ставила перед ними омлет, сок, кофе.

     Тодд читал научную фантастику, Дик штудировал журнал по  архитектуре. В прихожей шлепнулась на пол газета, опущенная в щель почтальоном.

     - Принести, пап?

     - Я сам.

     Прежде чем развернуть газету. Дик Боуден пригубил кофе  -  и  тут  же закашлялся.

     Моника поспешила на выручку.

     Тодд, отвлекшись от романа, без особого интереса наблюдал, как Моника стучит отца по спине, но вдруг взгляд ее упал на первую страницу... и  она застыла. Глаза полезли на лоб, грозя выскочить из орбит.

     - Боже милостивый! - кое-как выдавил из себя Дик Боуден.

     - Так ведь  это...  не  может  быть...  -  Моника  прикусила  язык  и посмотрела на сына.