Изменить размер шрифта - +
На крыше, в саже, отпечатки есть босых ножек, и отпечатки мужских туфель на каучуковой подошве, и далее, посредине, таких же отпечатки женских — что принес он для Нины. Он предусмотрел. Спасаются они чрез задние ворота у дома соседа вашего.

Сомнений нет, принес он ей меха — сомнений нет. Но подхватывает простуду она, немудрено! Ах! Спокоен он, отважен, великий он человек…

В мастерскую вошла служанка.

— К вам пришел какой-то человек, сэр.

— Попросите его пройти в мастерскую.

Через несколько минут в студию вошел Жан Колетт, держа на отлете шляпу!

— Эти два клинышка, месье, — поклонился он Пакстону, — помогут закрепить пояс. Я позабыл их вернуть. Адью!

В комнате воцарилось драматическое молчание. Он положил крепления на стол и вышел.

Морис Клау извлек из-под подкладки своего коричневого котелка цилиндрический пузырек.

— Истинный парижский шик! — громыхнул он. — Не говорил ли я, что он великий человек?

 

Обложка худ. Д. Ломбардеро к американскому изданию второй половины XX в. (Нью-Йорк, 1966).

 

 

Эпизод пятый

Голубой раджа

 

 

I

Однажды вечером ко мне заглянул инспектор Гримсби, выглядевший крайне обеспокоенным.

— Послушайте, — начал он, — я загнан в угол. Вы знаете, наверное, что торговые магнаты объединились в комитет с намерением купить и преподнести короне от лица города Лондона громадный индийский бриллиант?

Я кивнул и пододвинул ближе к нему коробку с сигаретами.

— Завтра утром, — продолжал он, задумчиво выбирая сигарету, — представители комитета и владельца камня встречаются на Моргейт-стрит, чтобы завершить сделку и формально вручить бриллиант городским властям. Ожидается присутствие сэра Майкла Кейли, лорда-мэра. На днях он получил письмо, которое было передано мне.

Инспектор порылся в кармане. Гримсби, я убежден, далеко пойдет. Самый молодой инспектор в уголовной полиции, он обладает бесценным даром — умением использовать других для достижения собственных целей.

Не подумайте, что я критикую инспектора: Гримсби не совершает ничего предосудительного и никогда не пытается приписать себе плоды чужих трудов. В нем нет ни капли коварства, но дипломат Гримсби исключительный. Часто инспектор с обезоруживающей прямотой делится со мною официальными секретами — однако всегда имеет на то свои причины.

— Вот оно, — сказал инспектор Гримсби и протянул мне конверт.

Письмо гласило:

Достопочтенному лорду-мэру Лондона.

Милорд,

Остерегайтесь — «Голубой раджа» может быть украден в среду, 13 числа текущего месяца. Не выпускайте камень из виду ни на мгновение.

Преданный слуга Вашей светлости,

Морис Клау.

— Дело в том, что тринадцатое наступает завтра, — продолжал Гримсби, — и камень привезут на Моргейт-стрит. Естественно, сэр Майкл связался с Ярдом, и мне поручили заняться этим делом, поскольку я знаком с Морисом Клау. Нынче утром я побывал в Мэншион-хаус.

— Сэр Майкл, я полагаю, отнесся к письму с подозрением?

— Скажем так: он не настолько глуп, чтобы считать, что вор, задумавший украсть бриллиант, заранее его оповестит; но он никогда раньше не слышал о Морисе Клау. Я объяснил ему, кто это такой — и когда я сказал, что у Клау есть теория Циклов преступления и, вероятно, в согласии с этой теорией в среду, тринадцатого числа, «Голубого раджу» похитят, он расхохотался. Вы ведь заметили, что в первое время над Морисом Клау вечно посмеиваются?

— Конечно. Да вы и сами этим грешили!

— Знаю, знаю — и теперь расплачиваюсь.

Быстрый переход