– Согласен, Хихарра! – сказал Нил и побренчал монетами в кармане.

    – Эй, заморыши! Шевелись! Шевелись! Уснете, яйца отвалятся! – закричал кормчий носильщикам, которые, заметив, что он отвлекся, заметно убавили прыть.

    Невысокий плотный конгай в синей куртке, с внушительным кинжалом на поясе подошел к ним. Он был похож на кормчего, но, разумеется, у него еще не было ни бочкообразного брюха, ни столь заметных следов возлияний на физиономии.

    – Приветствие! Флон! – представился конгай, протягивая короткую, ластоподобную, как у отца, руку.

    – Нил! Приветствие!

    Флону было лет, пожалуй, около тридцати пяти. В отличие от отца он выглядел спокойным, немногословным. Но Нил заметил, как оживились и шибче засновали носильщики при его появлении.

    Конгай внимательно оглядел Нила с ног до головы. И остался доволен осмотром.

    – Я взял бы тебя младшим кормчим! – произнес Флон. В его устах это было высшей похвалой.– Иди, отец, отдохни! – ласково сказал он.– Я найду тебя в «Дохлой рыбине», верно?

    – А где же еще? – удивился Хихарра.– Ты пригласил меня, борец?

    – А то! – Нил еще раз звякнул монетами.

    «Дохлая рыбина» оказалась широким приземистым домом с крепкой мебелью и огромным чучелом черной акулы над очагом. Пахло пряным мясом, вином, моряцким потом, к которому примешивался легкий запах дурманной травки. Несмотря на ранний час, посетителей в таверне хватало. Здесь собрались представители дюжины народов Мира, у многих в мочке уха блестела серьга Братства Морской богини. Судя по осанке, одежде, оружию, большинство – не простые матросы, а старшие и младшие кормчие с торговых и военных кораблей, нашедших приют в Фарангской гавани.

    Раскланиваясь едва ли не с каждым из сидящих за столиками, Хихарра проследовал в угол зала, к черному резному изображению Морской богини на стенной панели. Там стоял стол, с которого слуга уже смахивал пыль и крошки.

    Кормчий уселся на прочный шестиногий табурет и ткнул пальцем в винное пятно на несвежей скатерти. Слуга тотчас убрал скатерть, а второй служка уже бежал за новой. Хихарру знали в «Дохлой рыбине».

    – Крепкого морского! – велел Нил.

    Глиняный кувшин с вином и пара маленьких деревянных плошек тут же появились на столе. Гигант плеснул в чашки вина, и новые приятели опорожнили их с подобающим уханьем.

    – Недурно! – произнес кормчий, причмокнув толстыми губами.

    Слуга поставил перед ними горшочки с дымящимся рагу.

    – Откуда ты взялся, борец? – спросил кормчий, отправляя в рот порцию перемешанного с овощами мяса.

    Нил решил, что обычай молчания во время еды свойствен только верхушке здешнего общества.

    – Да ты можешь не отвечать, коли не хочешь,– невнятно произнес кормчий.

    Он хлебнул вина и захрустел черствой лепешкой.

    – Да нет,– сказал Нил.– Что мне от тебя таить? Только ты не поверишь.

    – Я?! – Хихарра поперхнулся рагу.– Да я столько видал в нашем сраном Мире, что поверю даже в лысину Равахша, кусай меня в задницу! Валяй, говори!

    – Урнгур! – сказал Нил.– То, что со мной было,– пустячок в сравнении с тем, что со мной будет: я иду в Урнгур!

    Кормчий перестал есть и очень серьезно посмотрел на Нила.