По мере того как солнце поднималось и жара отдавалась волнистыми линиями на асфальте, наша любовь превратилась в одну линию пота и решимости. Мы не были на полпути, и Хэлли нужны были тень и перерыв, чтобы попить воды.

Папа сделал глоток из фляги и протянул его мне.

  Нам нужно активизироваться, девочки. Такими темпами, мы не дойдем до наступления ночи.

Я посмотрела на мою младшую сестру.

  Я знаю, что жарко, но думай о маме. Просто продолжай думать о маме.

  Не позволяйте жаре отвлекать вас от окружения,   сказал папа.   Мы должны...

Я услышал стон слишком поздно. После того, как все зараженные поскользнулись мимо, один просто взял появляться из за деревьев и впился зубами в предплечье папы.

Папа закричал и упал с ним. Хэлли тоже закричала, но у меня не было такой роскоши, бояться или даже грустить. Я была зла. Папа был укушен, и в его глазах я увидела, что это   конец. Несколько миль назад, мы только что пришли к пониманию. Мы только что разобрались. Все будет по другому. Каждой клеточкой моего гнева я била, по зараженному, пока он не был обезврежен .

Хэлли все еще кричала, когда папа встал. Она смотрела на его руку, как будто она была в огне.

  Я сожалею,   сказала я, с волнением и моя грудь вздымалась.   Мне очень жаль.

  Комплект первой помощи!   сказал он, указывая на рюкзак.

Он обернулся, и я вытащила пластиковый контейнер.

  Что нужно? Что мне делать?   спросила я. Слезы текли из моих глаз.

Крики Хэлли размылись в фоновом режиме.

  Жгут!

Я передала ему эластичную полосу.

  Марля и лента!

После того, как он привязал турникет здоровой рукой и зубами, он поставил один большой квадрат марли на рану, а затем еще прежде, чем обернуть ленту вокруг его руки на каждом конце.

Я протянул банку спрея антибиотика.

  Нужно побрызгать, прежде чем приклеить на пленку?   спросила я.

Он посмотрел на меня, с безнадежностью в глазах.

  Не будет никакой пользы.   Он встал и посмотрел на меня и Хэлли.   Мне так жаль, девочки,   его глаза наполнились слезами.   Мне очень, очень жаль.

Мы обнялись снова, на этот раз, без взаимопонимания и мира. Мы все плакали.

Папа сел и прислонился спиной к дереву.

  Мне нужно отдохнуть пять минут!

  Хэлли, дай ему воду,   сказала я.

Гнев ушел, оставив лишь пустую боль, смешанную со страхом. Я вспомнила, как Тавия склонилась над телом своего брата, и тогда в этой сцене не было ничего подобного, что я чувствовала сейчас. Я думала о том, как Коннор существовал с пустотой в глазах каждый день. Я всегда считала, что он просто страдает невыносимой печаль, которую он не мог описать словами, но «печально» было неправильное слово. Печаль   общий термин, но это чувство было очень специфично. Оно было уникально хотя бы только тем, что оно проявлялось по разному для всех кому достаточно не повезло испытать его. Папа заходил в горящие здания для проживания. Он возвращал людей к жизни. Он был непобедим. Но сейчас он сидел, рядом с деревом, мысленно готовился к смерти, оставляя своих маленьких дочерей в одиночестве. Он не говорил, но я могла видеть в нем пытки, закрученной в его глазах.

  Нам лучше идти,   сказал он. Я потянулась, чтобы помочь ему встать на ноги.   Я не знаю, сколько у меня времени.

  Обратно в Шаллот?   спросила я.

  Мне очень жаль, Дженна. Правда,   сказал он, срывающимся голосом.

  Как скажешь. Давайте просто отведем тебя куда нибудь отдохнуть,   сказала я.

  Пойдем, Pop Can,   сказал папа, протягивая руку Хэлли.