Только когда стены Кремля исчезли за поворотом, он разжал кулак с талисманом — маленьким перламутровым крестиком, врученным императором во время их единственной встречи на награждении героев битвы в Персидском заливе. В тот день последний монарх империи остановился напротив него, только что выписанного из госпиталя, худого и несуразного, в новой, плохо подогнанной форме, сидевшей мешком, скользнул взглядом по искалеченной левой руке и нашивке за ранение, покачал головой, долго пронизывал его своим стальным взором глаза в глаза, а потом вдруг обратился по-грузински:
— Как чувствуешь себя, Сосо?
— Уже лучше, спасибо, батоно, — автоматически ответил Иосиф, удивленный домашним обращением и не поняв причины такого повышенного внимания к своей персоне.
— А мама? — ещё более неожиданно и совсем тихо спросил император, — как себя чувствует мама? Ты давно ее видел?…
— С мамой всё в порядке, спасибо, — сконфуженно ответил молодой кавказец, замечая, что на них уже начинают коситься все присутствующие, — она недавно ко мне приезжала, привезла чурчхелу…
— Это хорошо, — неожиданно широко улыбнулся император, думая, как показалось Иосифу, о чем-то своем, — это очень хорошо…
Он уже сделал шаг в сторону, а потом неожиданно развернулся и уже по-русски произнес нормальным громким голосом:
— Чем собираешься заниматься дальше, герой?
— Морской артиллерией, — заученно выпалил Иосиф, сотни раз думавший о дальнейшем образовании, и опять был сбит с толку неожиданным вопросом:
— А что по этому поводу говорит мама?
— Мама? — вздёрнул брови Сосо, — мама говорит “Лучше бы ты стал священником!”
Император вернулся обратно, еще раз пронзил собеседника своим металлическим взглядом и также тихо, как в начале разговора, но отчётливо произнес:
— Надо слушать маму, бичо!
— Я подумаю, — упрямо наклонив голову, пробормотал молодой кавказец, хотя в глубине души понял, что его судьба только что сделала уверенный поворот.
— Подумай, — согласился император и вложил в ладонь этот перламутровый крестик, — это вам с мамой… лично от меня…
* * *
Новая духовная академия под патронажем Льва Толстого и близко не напоминала ненавистную для Сосо семинарию. Два года будущих священников пяти основных конфессий учили практическим вопросам выживания их паствы больше, чем духовным канонам. Оказание первой помощи при бедствиях и болезнях, ликвидация безграмотности, организация медицинского обслуживания, потребительской кооперации и всему, всему, всему, что имеет отношение к облегчению нелегкой доли в основном крестьянского населения. Академия настойчиво прививала вкус к взаимодействию и взаимовыручке вдали от очагов цивилизации. Учила не уходить от мирской жизни, а наоборот — активно вторгаться в неё. Готовила из духовных лиц специалистов самого широкого профиля, чтобы каждый был способен, если надо, работать преподавателем, библиотекарем, фельдшером, строителем и даже пожарником. А что? Храм — обычно самое высокое здание, с него лучше всего обозревать окрестности и, в случае чего, бить в набат. А потом им же, как самым грамотным, первыми пришлось осваивать ремонт и эксплуатацию тракторов и автомобилей, потому что вокруг сельских приходов и монастырей уже создавались механизированные тракторные станции. Их же привлекали в рейдовые отряды по выявлению и пресечению ростовщичества — единственного, полностью запрещенного вида хозяйственной деятельности в стране. Именно там его способности к оперативной, организаторской и аналитической работе подметил сам Дзержинский, двинув в Главное Политическое Управление…
— Иосиф Виссарионович, приехали!
Он даже не заметил как Руссо-балт выкатился на Ходынское взлетное поле, где уже раскручивал винты первый в мире пассажирский самолёт “Илья Муромец”. |