— Я, пожалуй, тут останусь, Михаил Иваныч, — вздохнул он. — Если они и впрямь десант высаживать будут… Пушки — дело хоть немного, да знакомое. А Вы поспешайте, голубей же в усадьбе держите?

— Держу. Хотя когда тот голубь долетит?… Ходили слухи, что на пост беспроволочный телеграф установят, но когда это будет… Погодите, Фридольф Кириллович, что это там?

* * *

Капитан Кота Сакума оглянулся на серию огоньков — один зеленый и пять красных, загоревшихся на вершине сопки. Значит, адмирал Йессен действительно вывел свой флагманский крейсер и все пять броненосцев из Золотого Рога. Пора.

— Наша флотилия — тигр, который долго подбирался к своей цели, пряча горящие полосы среди лесных теней! — крикнул он. — Теперь мы атакуем в стремительном и смертоносном прыжке! Божественный Микадо ждет от нас подвигов! Передавайте — Тигр! Тигр! Тигр! (на японском — Тора! Тора! Тора!)

Оглушительное «Банзай» было настолько громким, что наблюдатели на берегу расслышали его и отбросили последние сомнения относительно принадлежности загадочных миноносцев. Но сделать они уже ничего не успевали.

— Дивизиону сниматься с якорей! Следовать строем звеньев! Распределение целей — согласно письменным приказам! Мы вместе с «Асашио» и «Акацуки» атакуем флагмана!

Загремели цепи, взбурлила вода под кормовыми поздорами, и восемнадцать истребителей, разбившись на тройки, устремились к заранее разведанным подходам в минных полях.

Капитан улыбнулся. Как раз сейчас посланник Божественного Тенно, сопровождаемый британским и турецким послами в Петербурге, зачитывает императору северных варваров ноту об объявлении войны. Ну а успеют ли варвары отреагировать на разящий внезапный удар просочившихся прямо под их длинные носы корабликов или нет — их проблемы.

Миноносцы уже набрали двадцатипятиузловой ход, приближались к проливу Босфор-восточный. На берегу мельтешили огоньки — видимо, русские получили информацию о начинающейся войне, и теперь лихорадочно готовились к бою. Поздно.

Колонна миноносцев растянулась — поднимался туман и было бы глупо протаранить друг друга. Они шли по счислению, что было рискованно, но фактор внезапности нельзя было упускать.

— Ракетницы! — приказал капитан. Молодой мичман протянул ему пистолет с широким коротким дулом, сам он держал такой же. — Сигнал!

Оба пистолета выстрелили, выпустив в небо красную и зеленую искры. В ответ сразу целый сонм таких же звезд поднялся с берега, указывая на колонну целей. На берегу кто-то несколько раз выстрелил, пророкотал пулемет, но русские орудия пока молчали, видимо, не наблюдая целей. Капитан уже решил было, что все обошлось, как вдруг сзади донесся глухой, раскатистый взрыв.

— Выстрела не было слышно. Возможно, кто-то из наших выскочил на мину, Кота-сан? — настолько почтительно, насколько это было возможно в такой ситуации, спросил мичман.

— Это уже неважно. Аппараты к бою! — приказал командир отряда.

Мичман закричал на матросов, ворочающих торпедные трубы на левый борт. Сзади послышался удар, скрежет, затем еще два таких же звука и беспорядочная стрельба. Похоже, одна из последних троек по неопытности сбилась с курса и полным составом вылетела на камни острова Попова. Это плохо. Знать бы, кто именно оказался столь неумелым, тогда бы перенаправили часть истребителей с пораженных целей на оставшуюся без внимания… Но увы, умения его моряков, вынужденных вступить в бой, не завершив подготовку, еще не те, чтобы менять план на ходу…

С берега снова взлетели сигнальные ракеты, сопровождаемые яростной стрельбой: видимо, неповоротливая русская полиция пыталась обезвредить сигнальщиков, и прикрывающие их воины Ямато отдавали свои жизни за возможность послать товарищам еще хотя бы один сигнал.