Изменить размер шрифта - +
Извини, но мне больше ничего не известно.

– Спасибо, этого достаточно. – Я сложил листок и спрятал в карман. – Что еще?

– К вечеру, наверное, у нас будут документы. Я скоро улечу. Мне удалось устроиться на корабль, который на несколько месяцев зафрахтован торговой делегацией. Я подкупила члена экипажа, и он сказался больным.

– Когда старт?

– В полночь, – голос Бибз дрогнул.

– Боже! Как скоро...

– Да, Джимми. Я все вижу, потому и расстаюсь с тобой. Ни к чему нам слишком крепкие узы.

– О чем ты? Какие еще узы? Не понимаю.

– Вот и хорошо. Когда поймешь, я уже буду далеко.

Разговор подействовал на меня угнетающе. До минувшей ночи мои отношения со слабым полом были... скажем, не такими близкими. Бибз молча смотрела на меня, я же, подавленный и сбитый с толку, не знал, что сказать.

Оказывается, я совсем не знаю женщин.

– Ну, мои планы не столь конкретны... – промямлил я, но она прижала к моим губам теплый палец.

– Конкретны, я же вижу. И ради меня ты не станешь их менять. Утром ты твердо знал, чего хочешь.

– Я и сейчас знаю, – кивнул я, пытаясь придать голосу уверенность. – Ты уже поговорила с кем надо, чтобы меня переправили на Невенкебла?

– Да, и пообещала двойную плату. Если опоздаешь – пеняй на себя, старый Грбонджа не станет ждать. Он давно мечтает осесть на берегу, но нужда заставляет его ходить в море.

– Чем он занимается?

– Перевозит фрукты и овощи на остров. Он возьмет тебя матросом. Если в гавани ты сбежишь с судна, у него отберут лицензию на ввоз товара. Но Грбонджа готов пойти на это ради денег. – Где мы с ним встретимся?

– Вечером отведу тебя к нему на склад.

– А потом?

– Потом уйду. Ты не голоден?

– Мы же только что позавтракали.

– Я не это имела в виду, – хриплым голосом пояснила Бибз.

Идти по темному городу, где фонари горели только на перекрестках, было довольно боязно. Мы молчали – наверное, просто говорить было не о чем. На поясе у меня висел кинжал, а новая дубинка то и дело стучала по стенам, предупреждая ночных грабителей, что не стоит связываться с вооруженным Джимом ди Гризом.

Наконец мы подошли к складу; на стук моей спутницы кто‑то невидимый открыл дверь и впустил нас. В ноздри ударил сладковатый запах фруктов. В освещенном углу сидел в кресле седой старик с бородой, прикрывавшей чудовищных размеров пузо, которое уютно устроилось на ляжках. Один глаз старика скрывался под повязкой, второй – крошечный как бусинка – пытливо смотрел на меня.

– Это тот самый парень, – сказала ему Бибз.

– Он говорит на эсперанто?

– Не хуже любого местного, – буркнул я.

– Давай деньги, – он протянул пятерню.

– Чтоб ты ушел без него? Ну уж нет. Отвезешь Пловечи – получишь деньги.

– Дай хотя бы взглянуть на них, – глаза‑бусинки снова уставились на меня, и я понял, что Пловечи – это я.

Зачерпнув пригоршню монет из сумки, я показал их Грбондже. Старик одобрительно хмыкнул. Сзади потянуло сквозняком, и я резко обернулся. Дверь закрылась. Бибз ушла.

– Можешь спать здесь, – Грбонджа показал на груду мешков у стены. Утром погрузимся – и в путь.

Он ушел, забрав с собой лампу. Я постоял в темноте, глядя на дверь, потом уселся на мешки, прислонясь к стене и положив дубинку на колени.

Делать было нечего, и я задумался о том, о сем, пытаясь разобраться в сумятице чувств и желаний. Наверное, слишком глубоко задумался – когда проснулся, в дверной проем хлынул солнечный свет. Снаружи шумел окутанный утренним туманом океан.

Быстрый переход