|
— Можете оказать мне услугу, — сказал Ивен. — Я ведь вам уже все сказал. Еще одна пауза. — Офицер, как ваше имя? — Глиндоуэр. Оуэн Глиндоуэр. — Офицер Глиндоуэр, вам придется понять, что мы выполним нашу операцию, если даже вы попытаетесь нам мешать. — А вам придется понять, что я вам не дам сдвинуться с места. Вы ведь главарь, господин Такавабара, не так ли? Вы ведь — нынешняя глава семьи? От вас я ожидал лучшего. Последовала пауза. Ивен чувствовал, как у него по лбу катится пот и капает на указатель, который говорил, как мало топлива у него осталось. — Вы удивительно хорошо информированы, офицер Глиндоуэр. Ивен улыбнулся и попытался говорить тверже: — Да. Но я ничего не могу понять, если вы так верите в то, за что боретесь, то почему бы вам не выйти и не сразиться самому? — Мудрым генералом руководят не страсти, а логика и правила сражения. — Так сказал Лао Тзу. Но он еще сказал: «Вкус победы не так сладок, если она достигнута за счет других». — Офицер, ты не можешь знать… — Я знаю, что ты хочешь затеять убийства не из-за экономической стороны дела! Ты можешь дурачить своих подчиненных, но не меня. Мне даже не обязательно было просматривать файлы на базе, чтобы узнать старомодного ярого националиста. — Глиндоуэр, — сказал голос, размышляя. — Может и так. — Точно так, — продолжал Ивен. — Но я знаю, что в национализме плохо. Ненависть, страх. Можно быть валлийцем, или японцем, но не обязательно убивать друг друга из-за старых предрассудков и вражды, экономической или какой бы там ни было. Ты же предпочитаешь национализм целиком, со старой ненавистью и гордостью. — Почему бы нет? — равнодушие в голосе исчезло. — Мы всегда были лучшими и знаем, что были лучшими. Наша продукция всегда была лучшей в мире уже много столетий. А кто мы сейчас? Мы даже не страна. — Первые среди равных. — Кто хочет быть первым среди таких равных? — сказал голос с презрением. — Нация брокеров, крестьян, которые думают, что они лучше всех. Выцветший мир. Лучше бы они занимались тем, чем раньше: трепетали перед властью. Это бы устраивало и их, и нас. — Ты настолько горд и тщеславен, а выйти драться боишься. У тебя нет чести! — Ты ничего не понимаешь в этом. — Я-то понимаю. Я был на вашей базе, и у меня есть доказательства того, что вы убиваете людей. Я всех там убил, забрал того, кого вы притащили туда силой, и разобрал два твоих корабля голыми руками! Я — «выцветший» мир, жалкая имитация, новый порядок — все то, что ты ненавидишь. Ты сидишь внутри и не можешь доказать мне, что прав. Ты не лучше, чем те придурки, которых я сегодня убил, которые верили тебе и умерли за веру. Ты ничтожество. Если бы ты был здесь передо мной, я бы взял из твоих рук меч и сломал бы его у тебя на глазах! — закончил Ивен голосом, полным презрения. — Ты попробуешь, — спокойно произнес голос. — Спроси тех, кого я убил, как я пробую. — А когда я тебя убью, чего ты добьешься? — Когда мы будем драться, мы оба поймем, у кого сила. — Если ты столько знаешь обо мне, то ты знаешь и как я вооружен. — Я знаю, что на тебе, но как ты вооружен — это совсем другое дело. — Если ты даже как-нибудь случайно и убьешь меня, что мало вероятно, мои люди не прекратят борьбу. Они разрушат вашу драгоценную станцию и ваши смешные Союзы вместе с ней. — Мы позаботимся о твоих людях, — сказал Ивен спокойно, хотя он не знал, что происходит на станции, но он не стал выдавать свою неуверенность. |
