— Призом будет ваш поцелуй, мадам! — хмыкнул Северский.

Кусманская смутилась и покраснела:

— Ну, я не знаю…

— Призом будет мой поцелуй, — предложила подошедшая к мужу Елизавета Северская; на лице Кусманской кокетство сменилось отчаянием.

— А вдруг Василий Васильевич промахнется? Ему будет больно на такое смотреть!

— Северские не проигрывают! Пусть хоть все присутствующие стреляют, все равно выиграю я! Гришка! — позвал Северский лакея. — Зови-ка гостей! И Никодима кликни, пусть пустые бутылки тащит! Стреляют все! Приз — поцелуй княгини!

— Княгиня, княгиня! А вдруг ту княгиню первый муж в борделе нашел? У французов и не такое случается! — прошептала на ухо Веригину Кусманская, как всегда по-французски. Генерал чуть не задушил противную старушенцию!

Стрелять решили возле пруда, примыкавшего к правой части господского дома. С мраморного постамента сняли вазу, на ее место каждому стрелявшему, а их набралось человек двадцать, Гришка ставил по пять пустых бутылок. Егерь Никодим ловко перезаряжал пистолет. Чтобы все было по-честному, стреляли из одного, поэтому забава затянулась.

Били с пятнадцати шагов. Первым жребий выпал генеральскому адъютанту. Мускулистые стройные ноги Николая, плотно обтянутые рейтузами, вызвали восхищение собравшихся дам. Александр Тучин, поклонник не только женского пола, тоже зацокал языком. Николай попал лишь однажды. Князь усмехнулся, мол, опасался, мишеней не хватит, а здесь такие стрелки, что и лишние останутся.

Восстанавливать армейскую честь пришлось генералу. Слабое зрение не позволило ему попасть во все пять бутылок, Веригин ограничился четырьмя. Этнограф отстрелялся с тем же результатом, посетовав, что первый выстрел получился пристрелочным, не сразу пистолет почувствовал. Переводчик Терлецкий выбил лишь две мишени, как и стрелявшие после него Мухин, Киросиров и Растоцкий.

Хоть в жизни Тоннера случались приключения, и притом опасные, он держал оружие в руках впервые, поэтому все пули ушли «в молоко». Впрочем, последнее место доктор разделил с Рухновым, которого князь ехидно спросил:

— Что, Мишель, тяжелее пера ничего в руках не держал?

— Не держал, ваше сиятельство, — понуро согласился Рухнов.

— А я в твою честь охоту собирался затеять, — деланно расстроился Северский.

— В мою честь? — удивился Михаил Ильич.

— В твою, Мишель, в твою! Ты же у нас высокий гость. — Князь весело засмеялся и, проведя рукой черту у своей груди, показал, насколько высок Рухнов. Тут смеха не смогли сдержать и остальные. Что самое ужасное, все слышала Настя! Михаил Ильич готов был сквозь землю провалиться.

— Ладно, не обижайся. — Северский обнял и чмокнул Рухнова в затылок, пощекотав пышными усами. — Люблю тебя и ценю. Хотя бы за то, что избавил от поездки к вашим болотам. Не люблю Петербург! Да и меня там не привечают!

Северский на миг погрустнел, вспомнив что-то неприятное. А потом вновь улыбнулся и похлопал Рухнова по плечу.

— А охоту организуем! Завтра же! Никодим! — обратился он к угрюмому егерю. — Кабанчика не встречал?

— Давно всех постреляли, — воспользовавшись паузой, Никодим чистил пистолет.

— Это они к Растоцким ушли! Назло мне! Ничего, и там их достанем!

Андрей Петрович нервно сжал кулаки, а Северский, глядя на него, заржал:

— Испугался?

— Василий Васильевич! Андрей Петрович! Помиритесь же! — вспомнив просьбу Растоцкой, попросила Елизавета Северская. Князь посуровел и помотал головой.