Северский оглянулся по сторонам, словно ожидал от кого-то помощи. Но Вера Алексеевна толкнула мужа прямо на него, и князю ничего не оставалось, как его обнять. Кто-то хмыкнул — Тоннеру показалось, то была Настя, — остальные публичному примирению зааплодировали.

— Ладно, поохотимся на зайцев, — решил князь, отпустив из мощных рук побледневшего от объятий Растоцкого. — Приглашаю всех! Завтра! А почему никто не стреляет?

Никодим с поклоном подал Угарову пистолет — следующим на очереди был он.

Пока стрелял Денис, к Тучину, по жребию следующему, подошел предводитель Мухин:

— Господин художник! За портретик дорого запросите?

— Какой портретик? — удивился Александр.

— Мой!

— Помилуйте, милостивый государь! — воскликнул Тучин. — Вы что, заказ хотите сделать?

— А что? Вы же художник!

— Но я проездом. Даст Бог, завтра уеду!

— Так у нас весь вечер впереди. У меня Фрол, иконописец, целую церковь за неделю расписал. Очень живенько получилось.

— Вы, Осип Петрович, к нему бы и обратились!

— Обращался. Сказал, только на святые лики благословение имеет. Как, говорит, причислят тебя, Мухин, к сонму святых, сразу и нарисую. Ждать больно долго!

Тем временем Денис отстрелялся, и неплохо — три из пяти. Тучин очень хотел его превзойти, особенно на глазах у Машеньки. Но то ли сильно волновался, то ли слишком его развеселил Мухин, попал Саша только раз, да и то сам не понял как.

Предпоследним стрелял Шулявский. Внимательно осмотрел пистолет, погладил, словно приручая дикое животное, — и, почти не целясь, выстрелил. Первая бутылка со звоном разлетелась. Потом вторая, третья, четвертая! Перед последним выстрелом Никодим заряжал пистолет долго, желая вывести поляка из равновесия. Но тот с волнением справился, послав и последнюю пулю точно в цель.

Северский стрелял последним. Пять из пяти! Княгиня нежно поцеловала мужа, а потом чмокнула в макушку и присевшего пред нею Шулявского.

— А победитель-то не выявлен! — злобно прошипела все еще уязвленная Кусманская. — Да и кто на турнирах по бутылкам стреляет? Надо по яблочкам!

Княгиня почему-то очень уважала разбойника Вильгельма Телля.

— Согласен, — усмехнулся Шулявский и недвусмысленно посмотрел на Настю. — Что будет призом на этот раз?

Та быстро ответила, опередив собиравшуюся с духом Кусманскую:

— На этот раз целовать буду я!

— Я думаю, дополнительный турнир излишен, — улыбнулась мужу княгиня Елизавета.

— Василий Васильевич, — повернулась Настя к Северскому, — участвуете? Или я могу Анджея сразу поцеловать, без поединка?

— Участвую, — буркнул князь. — Гришка, ставь яблоко.

— Чтоб еще интересней, яблоко на моей голове будет! — Настя взяла из поднесенной корзины фрукт и пошла к вазе.

Внезапную тишину нарушил Рухнов:

— Анастасия Романовна, что вы делаете? Промахнуться может самый лучший стрелок!

Девушка не обернулась, лишь пожала плечами. Подойдя к вазе, положила яблоко на прическу и встала к публике лицом. Шулявский снова стрелял первым. Опять осмотрел пистолет, долго гладил, даже что-то шепнул, а потом, мельком взглянув на мишень, вскинул и тотчас выстрелил. Кто-то из женщин, не выдержав напряжения, вскрикнул, но затем все увидели, что Настя стоит живая и без яблока. Все зааплодировали.

Гришка принес второе яблоко. Оно оказалось больше первого, и Настя выкинула его в траву, приказав принести точно такое же.