— Иди в жопу! — локоть Мартинес пребольно бьёт меня по рёбрам.

— Если бы мы были постарше, я бы заявил, что ты сейчас банально капризничаешь.

— Потому что оно так и есть, — она шмыгает носом. — Не скрываю! Ещё — манипулирую. А если ты мне сейчас по тупости или из вежливости поддашься, то у тебя в памяти засядет нужный мне маркер: ты всегда будешь чувствовать панику, если я начну нервничать. И сто раз из ста согласишься на что угодно, лишь бы я поскорее успокоилась — чтоб заткнуть мне фонтан.

— А потом?

— А потом ты будешь всё меньше и меньше отстаивать свою точку зрения, если у нас будут разногласия — и начнёшь неуклонно соглашаться со мной и в мелочах, и по-крупному. Ещё до того, как только задумываешься о приёме независимого от меня решения. — Она глубоко вздыхает и снова беспомощно заглядывает мне в глаза. — Бл*. И промолчать не смогла — не люблю врать близким. И сейчас жалею, что такая честная и всё выдала. Пореветь что ли ещё пару минут?

— Ну и как тут не заржать, — цитирую её саму.

И делаю как говорю, причём абсолютно искренне.

— Какие дальше планы? — деликатно напоминает нам Миру после того, как мы, шагая вникуда, упираемся в набережную.

— Надо бы в школу, — доходит до меня. — Раз справки из суда не будет. Блин, рейтинг снимут.

— Нам после сегодняшнего только о виртуальных цифрах печься, — ворчит Мартинес.

— Раньше очень даже беспокоились.

— Раньше на нас взрослые не бросались! А наши родители других родителей тонким слоем по асфальту не размазывали, как масло на бутерброд, — справедливо замечает Хамасаки. — Раньше кое-кто не ревел как пятилетняя. — Японка тычет указательным пальцем Айе под руку в рёбра.

Та дико орёт и подпрыгивает, после чего долго ругается по-испански.

А Хамасаки искренне веселится.

— Дамы, кстати. Кто-то может мне объяснить, что означают все эти метаморфозы?

В принципе, я планировал после школы насесть на свою опекуншу и выяснить, что значит весь этот каскад событий. Но ощущение говорит, что здесь и сейчас можно получить даже более детальное объяснение.

***

— ... что означают все эти метаморфозы? — Рыжий, в принципе, задал вполне логичный вопрос.

И так было ясно, что он в раскладах не сечёт.

— Ты объясняешь, — Эрнандес уверенно взяла её за плечи и развернула лицом к парню.

Они как раз остановились возле невысокого каменного бордюра у реки.

— Присоединяюсь, — без тени улыбки поддержала подругу Хамасаки-младшая.

— А чё я? — она уже успокоилась и потому решила как обычно повалять дурака.

— Потому что это вы сегодня исполнили отца Лысого. — Ана к шуткам была не расположена. — Потому что мы все школьники. Судя по действиям твоей мамы, инициатива сейчас в ваших руках. Стало быть, вы лучше других понимаете, что происходит.

— Это ещё как сказать. — Из принципа Айя решила поупираться ещё пару минут.

— Сейчас ударю, — неожиданно пообещала обычно такая спокойная японка. — Твои загоны именно в данный момент — прямое неуважение. Завязывай тянуть кота за ... и начинай говорить.

— Японцы и китайцы в самых верхах сражаются за то, кто первым примерит на себя бессмертие, — начала она покладисто.

Широко открытые глаза азиатки разлились бальзамом по душе: Миру сама подставилась. Не надо было давить, хе-хе.

С другой стороны, если быть серьезной, они — команда. По факту. Всё равно эти отношения рано или поздно выяснять, а нюансы проговаривать — так почему бы не прямо сейчас.