Просто развлекался.

"Чтоб Тика Хамасаки подписала со своей стороны протокол намерений между нашими компаниями" — урождённая Эскобар добросовестно ответила правду. — "И ты бы не галдел о таком по сети, а? 😡".

"Линия защищена. Она подписала?! 🤨" — в интонациях мужа проступило зримое напряжение.

"Ещё нет самого протокола. Будет составлен позже, когда я освобожусь отсюда. Тогда и подпишет" — латиноамериканка посчитала супружеский информационный долг исполненным в необходимом объёме и на время заблокировала мужа, чтобы не отвлекаться.

— ... Дело закрыто в связи со смертью потерпевшего! Законная компенсация в размере ... будет выплачена наследникам за счёт ... — судья, согласившийся со всеми доводами адвоката, как раз заканчивал читать решение первой инстанции.

Фархат Али, упокой Иисус его душу, может быть и смог бы как-то оспорить своё неправомочное пребывание на территории учебного корпуса школы — если бы был жив.

Сейчас же, его пальцы из сомнительной перспективы решительно перешли в разряд нереального.

— ... внести платёж?

— Прямо здесь и сейчас, ваша честь. — Дальхис потеряла ещё минут десять, оплачивая судебные издержки.

Сегодняшний день был определённо удачным, во всех отношениях.

***

Ана била Юнь жёстко, не делая скидок на женский пол. Я даже не думал, что она так может.

Миру для моего удобства, чтобы было видно, подвесила мне перед носом голограмму, для чего объединила наши с ней концентраторы в сеть.

Изо рта и носа китаянки летели слюна и кровь, голова моталась из стороны в сторону. Сяовэнь падала, поднималась и снова падала.

Всё это происходило если и не в полной тишине, то, во всяком случае, почти беззвучно — зал столовой молчал.

Айя всю экзекуцию тревожно и пристально наблюдала за мной, а не за мероприятием. Я ждал, что она что-то скажет — но Мартинес только крепче сжимала мою ладонь и закусывала губу.

Тика Хамасаки как подгадала: её звонок раздался сразу после слов Эрнандес "Для этой перемены достаточно".

— Нам нужно поговорить. — Голограмма опекунши огляделась по сторонам и не выказала никаких эмоций.

— Я в школе.

— Тогда после следующего урока в столовой. Жди. — Изображение исчезло.

Эрнандес во время драки порвала пуговицы на рубахи и вместе с Миру и Айей отправилась в раздевалку — найти что-нибудь спортивное, чтоб, к-хм, привести себя в более-менее приличный вид.

Я лениво ковыряю свою порцию — после увиденного аппетит резко снизился. Вроде мы и правы во всём, но как-то это... неправильно?

А с другой стороны, если верить школьному чату (который я теперь свободно читаю), подобные разборки даже между слабым полом — в порядке вещей здесь.

Учащиеся гораздо больше озабочены кандидатурой Ченя и тем, как он будет уживаться с Эрнандес в одной обойме — нежели травмами китаянки.

Видимо, при её расширениях и на фоне местного уровня медицины шокирован только я.

— Хорошо, что ты остался и не пошёл с девками. Как раз хотел поговорить. — За мой стол садится абсолютно незнакомый тип.

Воспоминания предшественника говорят: он учится на год младше, тоже русский, отсюда и язык.

Другое дело, что сам Витя Седьков о нём вообще ничего сказать не мог: не общались, не разговаривали, не контактировали.

— Я тебя не звал и это место занято.

Он действительно уселся на стул Миру.

— Когда долги отдавать планируешь? — соотечественник игнорирует мои слова и с короткого расстояния смотрит глаза в глаза. — Ты сейчас приподнялся, я удивлен.