Пройдёт какое-то время время и в это же самое кресло станет совсем другой человек, вернее, сядет — на памяти только Трофимова звонивший был третьим.

И этот, и все его предшественники всегда начинали стандартно: "здравствуйте, я ваш новый друг-смежник, которому вы ничего не должны" (а ведь и в самом деле не должен, хоть по букве закона, хоть по неписаным правилам). Но проходит ещё чуть-чуть — и это кресло снова пустеет, а ещё через одно-два ярких события в нём появляется новый человек. Новая метла, которая начинает мести заново. Якобы.

Новая, но сто процентов не последняя. Видел я и до тебя, и после увижу. Вслух упоминать этого завуч конечно же не стал.

— У нас произошла накладка. Судя по некоторым нюансам, наши люди захвачены и изолированы на вашей территории без соблюдения действующего процессуального законодательства.

— Кем?! — изобразить шок.

Что, доигрались?

— Частными структурами.

Прошёл пакет информации.

— Можно подумать, у нас подобного не бывает, — пожал плечами педагог, ознакомившись. — Хотя и не с таким размахом, согласен.

Внешне он никаких эмоций не выказал, но мысленно присвистнул: пятёрка работников ножа и топора мало того, что загремела в руки известной группировки (логотип он знал очень хорошо — сам пил этот сок, все двенадцать видов. Да и Мартинес регулярно бегала в брендированной куртке компании семьи). Судя по беспокойству звонящего, посланцы родины ухитрились дать какие-то козыри против себя и стоявших за ними — но здесь пока было без деталей.

Собеседник, разумеется, все виды дерьма вслух перечислять не стал — проявил скромность.

— Так а от меня вы чего хотите? — Трофимову и в самом деле было интересно, что ему скажут сейчас.

Теоретически, девочка с фамилией как на фургоне (из видео) училась в его заведении. Но не думают же дома, что обычный педагог будет им таскать из огня каштаны?

— Я бы очень просил вас, не привлекая внимания и исключительно от своего имени, через имеющуюся у вас техническую возможность задать несколько вопросов. А ещё лучше — организовать мне прямой канал, дальше я буду общаться сам. — Звонивший, не мигая, впился взглядом в переносицу.

В дверь пару раз бахнул чей-то кулак и, не дожидаясь ответа, внутри появилась голова Седькова:

— ...

Он даже рот раскрыл, наверняка чтобы по-русски озвучить своё сакраментальное "Сергей Сергеевич!..".

Сейчас это было бы настолько невовремя, насколько это может быть некстати. Прежде всего — для самого ученика, которым уже интересовались сразу из стольких точек с той стороны, что даже волосам страшно. На груди.

— Я ЗАНЯТ! — рявкнул Трофимов старшекласснику по-английски. — Я НЕ РАЗРЕШАЛ ВОЙТИ!

По счастью, звонивший этой части кабинета не видел и визитёра идентифицировать не мог физически.

— МОЛЧА И БЫСТРО ЗАКРЫЛ ЗА СОБОЙ ДВЕРЬ С ТОЙ СТОРОНЫ! Я САМ СКАЖУ, КОГДА ПОДОЙТИ! — с соотечественника станется сейчас брякнуть что-нибудь на, к-хм, родном языке.

Он за это дорого не берёт.

Седьков вроде бы внимательно посмотрел на голограмму (тут наверное бред — не с его зрением), быстро включил мозги, приложил ладонь к сердцу и кивнул, будто извинялся. Затем сдал назад и вернул дверной замок в исходное положение.

Ты смотри, прям на себя не похож. Что это с ним, обычно он менее беспроблемен.

— Спасибо. — Собеседник не понял и сотой доли событийного контекста, но свидетелей общения тоже не хотел. — Так вы сможете помочь?

Почему-то захотелось ответить откровенно. Трофимов не стал себе в этом отказывать:

— Вы уже третий человек за вашим рабочим столом, и это только на моей памяти. Как вы думаете, у вашего коммуникатора была бы техническая возможность звонить мне, если бы я всегда безропотно исполнял все подобные просьбы, исходящие из вашего кресла?

— Я вас отлично понимаю, но сейчас действительно критичная ситуация.