Роман еще продолжал говорить, когда пришел Станислав Скрябин. Повесил куртку на вешалку около двери, молча протянул руку для пожатия и сел за маленький приставной столик перед письменным столом Шилова. Ожидая конца разговора, заварил себе растворимый кофе. Это был ежедневный утренний ритуал, который никогда не нарушался. Даже если в карманах был совсем голяк, на банку кофе деньги как-нибудь находились. Впрочем, с тех пор как Ромка возглавил отдел, такие мелкие, но необходимые в работе вещи, как сигареты и кофе, перестали быть головной болью, возрастающей по мере того, как отдалялся день выдачи зарплаты.

Как только Шилов положил трубку, Скрябин сказал:

— Спасибо тебе за выходные! От Светки — особая благодарность.

— Что, совсем дома плохо?

— Война до победного конца, и конец уже близко. Только Светка этого не понимает. Что случилось-то?

— Банду брать будем.

— А-а-а, банду! А я думал, может, случилось чего! — Скрябин отхлебнул кофе и закурил сигарету.

Вошел Соловьев:

— Привет! — В отличие от раздраженного Стаса, Серега словно лучился радостью оттого, что его в выходной день вызвали на работу.

С мрачным видом подождав, пока Соловьев займет место за приставным столиком напротив него, Скрябин спросил:

— Ну, и что ты уселся? Не хочешь спросить, почему нас выдернули из дома?

— А чего спрашивать? Наверное, банду брать будем, — хитро глядя на Шилова, ответил Серега, и все, даже Станислав, засмеялись.

В кабинет заглянул Василевский:

— Начальник! Борька, Дима и Джексон у меня в кабинете сидят. Сапог внизу в машине дрыхнет.

— Спасибо, Леня, сейчас подойдем, — окончание фразы Шилова прервал звонок телефона.

Глядя на коллег, Шилов сказал:

— Спорим, сейчас нам сдадутся киллеры? — и включил «громкую связь».

В кабинете зазвучал безжизненный, как у робота, голос:

— Я хотел бы сообщить о готовящемся заказном убийстве. Буду ждать вас у бассейна СКА через час.

* * *

К бассейну приехали на двух машинах. Встали прямо напротив главного входа. Шилов, Скрябин и Соловьев сидели в «Альфа-ромео», остальные — в синей «девятке» с гражданскими номерами.

— Ничего, что мы так явно стоим? — оглядываясь по сторонам, спросил с заднего сиденья Станислав.

— А от кого шухериться? — весело отозвался Серега. — Я почему-то думаю, они не убегут.

— Как они нас узнают-то?

— Внутренний голос подскажет. Даже пинка даст, если замешкаются.

— Вот, кстати, и он, — Шилов указал на вышедшего из-за угла бассейна высокого мужчину в расстегнутом черном плаще.

— Кто? — не понял Скрябин.

— Внутренний голос. Он же Вова Хрипунов, начальник охраны Геры Моцарта.

Увидев машины с ментами, Хрипунов повернул назад.

Проводив его взглядом, Серега спросил:

— Слушай, а почему Дробышев — Моцарт?

— У него родители в филармонии играли, и сам он до десяти лет в музыкальную школу ходил, — объяснил Шилов. — А потом ему во дворе скрипку сломали, и он боксом увлекся. Вон, идут!

От того угла, у которого вертелся Хрипунов, к машинам приближались двое парней в джинсах и кожаных куртках. Тот, что был ниже ростом, держался за живот и прикрывал нижнюю часть лица воротником куртки.

— Не хреново они его обработали, — напряженно протянул Скрябин.