Шилов был уже около двери. Посмотрев на сидящего полковника-кадровика, лысый череп которого казался таким же крепким, как башня танка, он вздохнул:

— Неплохой. Только писается и глухой, — после чего вышел из кабинета, довольно бесцеремонно захлопнув за собой дверь.

Кадровик, до этого момента никак не проявлявший своего отношения к происходящему, оживился, пересел к столу и, сжимая в руках тяжелую папку, с деланым недоумением спросил Громова:

— И это его ты хочешь согласовать на начальника убойного отдела?

— Он работает лучше всех, — устало ответил начальник УУР.

— Работает! Сергеич, я тебя умоляю, — кадровик покачал головой. — Если мы по этому принципу будем начальников отделов назначать, то что получится! И потом, ты же знаешь, что…

5

Когда Шилов вернулся в свой кабинет, Краснов отвечал на вопрос Соловьева о том, как выглядел неизвестный мужик, заказавший им слежку за Моцартом:

— Кавказец, лет сорока…

Соловьев повернулся к Роману:

— Тебе Игорь звонил.

— Черт! Давно?

— Только что. Обещал перезвонить.

Шилов присел на угол своего стола и начал слушать, то и дело оглядываясь на телефон. Наконец он зазвонил.

— Серега! Покури с Мишей в коридоре.

Как только они вышли, Шилов сорвал трубку:

— Да! Удалось что-нибудь?.. Так, так… — Под диктовку воркутинского опера Шилов записал на бумагу основные моменты коротких биографий Краснова и Селиванова. — Все? Не густо! Слушай, а что за район, где они жили? А есть там места, которые всем известны? Угу… Спасибо!

Положив трубку, Шилов немного подумал, потом крикнул:

— Серега!

Соловьев вошел в кабинет, конвоируя Мишу. Проходя мимо Шилова, Краснов, видимо догадавшись, что звонок имел к нему непосредственное отношение, тревожно посмотрел на опера.

— Кавказец, значит, лет сорока? — весело спросил Шилов. — Небритый такой, с усами и по-русски говорит с акцентом, да?

— Ну… — подтвердил Миша осторожно устраиваясь на стуле перед столом Соловьева и спиной к Шилову.

— А как ты с ним связывался?

Миша посмотрел через плечо. Опустил глаза:

— Он со мной… На трубу мне звонил.

— Когда последний раз звонил?

— Не помню.

— А машина у него какая? Не знаешь?

— Не видел.

— А фильмы про партизан ты смотрел?

— Фильмы? — Миша даже вздрогнул от неожиданной смены темы. — Фильмы смотрел. А чего?

— Да ты напоминаешь мне героя в плену у фашистов. Сейчас встанешь и заорешь: «За нашу бандитскую родину! Стреляй меня, мент поганый!»

Соловьев, чувствуя, что начинается разговор, в котором третий может быть лишним, вышел в коридор. Глядя на Шилова, Краснов даже не заметил его ухода.

А Шилов, соскочив со своего стола, пересек кабинет и присел теперь уже на край стола Соловьева, нависая над Мишей.

Миша смотрел на него снизу вверх из-под закрывающей лоб толстой повязки и внимательно слушал.

— А за кого ты бьешься? За тех, кто тебя послал? Нужен ты им! Таких, как ты, — очередь. Хочешь, я все про тебя расскажу? Ты родился в маленьком городке, где много шахт и водки. Батя твой бухал и работал, а мама мечтала каждое лето вывезти тебя на Черное море.