Скочили с добрых коней,

         Привязали к дубовым столбам,

         Пошли во светлы гридни;

         Молятся Спасову образу

         И бьют челом, поклоняются

         Князю Владимиру и княгине Апраксеевне,

         И на все четыре стороны;

         Говорил им ласковый Владимир-князь:

         «Гой вы еси, добры молодцы!

         Скажитеся, как вас по имени зовут:

         А по имени вам мочно место дать,

         По изотчеству можно пожаловати».

         Говорил тут Алеша Попович млад:

         «Меня, осударь, зовут Алешею Поповичем,

         Из города Ростова, старого попа соборного».

         Втапоры Владимир-князь обрадовался,

         Говорил таковы слова:

         «Гой еси, Алеша Попович млад!

         По отечеству садися в большое место, в передний уголок,

         В другое место богатырское,

         В дубову скамью против меня,

         В третье место, куда сам захочешь».

         Не садился Алеша в место большое

         И не садился в дубову скамью,

         Сел он со своими товарищи на полатный брус (!!??).

Вдруг – о чудо! – на золотой доске двенадцать богатырей несут Тугарина Змеевича – того самого, которому так недавно Алеша отрубил голову, – несут живого и сажают на большое место.

         Тут повары были догадливы:

         Понесли яства сахарные и питья медвяные,

         А питья все заморские,

         Стали тут пить, есть, прохлаждатися;

         А Тугарин Змеевич нечестно хлеба ест:

         По целой ковриге за щеку мечет,

         Те ковриги монастырские;

         И нечестно Тугарин питья пьет:

         По целой чаше охлестывает,

         Котора чаша в полтретья ведра.

         И говорил втапоры Алеша Попович млад:

         «Гой еси ты, ласковый сударь, Владимир-князь!

         Что у тебя за болван пришел,

         Что за дурак неотесаной?

         Нечестно у князя за столом сидит,

         Ко княгине, он, собака, руки в пазуху кладет,

         Целует во уста сахарные,

         Тебе князю насмехается».