Когда Любимов вернулся к машине, Кожемякин как раз беседовал по трубе с «хреном в галстуке», как Жора именовал теперь про себя Черткова.

– Алексей Дмитрия, в чем дело? Это я вас хочу спросить – в каком смысле? Я на вокзале был – не открывается ячейка. Вы там с шифром не напутали? Что? – Кожемякин повысил голос. – Русским языком объясняю! Открыть не смогли, зря съездили. Проверьте и позвоните.

После мороженого захотелось пить. Сейчас бы, конечно, пива, но это прямой путь в сон…

Когда позвонил Александров, старший инспектор управления по природопользованию поливал цветы на подоконнике в своем кабинете. События последних дней выбили Черткова из колеи, за цветами он не ухаживал, и нежные растения слегка завяли. Непорядок!

Увидев имя абонента на экране трубки, Чертков чертыхнулся. Что еще надо этим ментам? Ячейку, оказывается, открыть не могут. Бестолочи. Ничего не могут. Ладно, надо довести дело до конца. Алексей Дмитриевич пообещал разобраться и набрал номер Коли Балашова.

Васю Рогова, как и Жору, тянуло в сон, но по другой причине: он долго не пил, и полдюжины рюмашек прованской настойки под обильную закуску (Федор Ильич не поленился и картошки сготовить; ну, правда, всего лишь поджарить вареную из холодильника, но все равно – кулинарный подвиг) его сморили.

Вася задремал прямо на стуле. Тесть, не заметив этого, продолжал вспоминать поучительные примеры из прошлого:

– А один мужик – царь какой-то нерусский! – обронил в речку ценный перстень с волшебным… то есть, это, с драгоценным камнем… А рыбак поймал подлещика и принес царю, а у подлещика в желудке – тот самый перстень, Васек!

Но Васек ничего не слышал и не соображал, и это в его ситуации было оптимальным состоянием.

О рыбах шла речь и на другом конце Петербурга. С Витебского вокзала Коля Балашов отправился – благо недалеко – на Измайловский проспект, в гости к Штепселю, который так удачно ассистировал ему вчера в гонках по рекам и каналам Северной Венеции. Штепсель, старый приятель, и их общая подруга Оксана, которая года два пыталась сделать выбор между двумя прекрасными рыцарями, но не смогла и успокоилась, предпочтя обоих, играли в анекдоты. Это когда нужно по очереди вспоминать анекдоты на какую-нибудь тему. Про Штирлица, например. Или про чукчей. Сейчас друзья соревновались в анекдотах про золотую рыбку.

– Ученые, – неторопливо говорила Оксана своим певучим малороссийским голосом, – вывели гибрид акулы и золотой рыбки. Исполняет три последних желания…

– Неплохо, – одобрил Штепсель. Он этого анекдота не слышал.

Чем же ответить…

Штепсель закурил «Парламент-лайт», подошел к окну открыть форточку. По тротуару прошли два сосредоточенных хасида в бородах, шляпах и длинных черных одеяниях: за углом располагалась синагога. И Штепсель вспомнил:

– Поймал еврей золотую рыбку. Она на него посмотрела, спрашивает: «Еврей?» Он: «Да». А рыбка: «Лучше жарь».

В этот момент и появился Балашов с каблуком, полным гашиша, чем несказанно обрадовал товарищей. Гашиш оказался сильным. Сначала он вызвал возбужденный путаный разговор, но скоро курильщиков «прибило», и они застыли в молчании под медитативные звуки дервишских песнопений.

Очнувшись через непонятное время, Балашов понял, что сильно хочет на свежий воздух. Оксана и Штепсель беспрерывно смолили свои якобы легкие сигареты, и у Коли, который табака не курил, уже конкретно кружилась голова.