|
.. Пять... Их было ровно пять...
А потом – резкий рывок вверх, что то перехватило уже онемевшие запястья, и он повис, как рыба на кукане. Перед глазами замаячило несколько расфокусированное лицо здорового мучителя... – Вот так!.. – с явно слышимыми в голосе удовлетворительными нотками сказал он и отступил на пару шагов, оглядывая дело рук своих. – Ладно, пацаны, ваша взяла! – Несмотря на терзавшую его боль, он предпочел договориться с мучителями. – Говорите, чего хотите, – и все!.. – Ха!.. – Здоровяк оглянулся куда то в темную глубину помещения. – Молодец, сучонок!.. Все правильно понимает! А потом сказал... И его требование выглядело настолько диким, что захваченный растерялся. Сначала растерялся, а потом и психанул: – Да вы чего, ох...ли вконец?!.. За дерзость таковую тут же и получил огромным кулаком по ребрам. Очень болезненный удар, однако... – Ладно, мальчики... – Мимо, слегка повиливая тощим задом, продефилировала давешняя девица, кинув на подвешенного к трубе пленника совершенно равнодушный взгляд. – Пойду здоровье поправлю... Небрежно поковырявшись в брошенном прямо на полу небольшой кучей содержимом карманов пленника, взяла зажигалку. Дорогую, зипповскую, подарок жены на пятидесятилетний юбилей, и, помахивая зажатым между пальцами правой руки пакетиком с каким то белым порошком, направилась в глубину помещения. Скрипнула дверь, на секунду ножом резанула по глазам полоса яркого света... И опять полумрак... И медленно приближающееся лицо садиста...
3
Он сломался намного быстрее, чем даже мог предполагать... Здоровенный садист обрабатывал его старательно, со всей возможной добросовестностью... Любовно, можно сказать... Все тело превратилось в один большой источник непереносимой боли... И он был готов на все, лишь бы это прекратилось... Сейчас, слыша шаги возвращающегося к нему садиста, он чуть было не заплакал от страха, боли и жалости к самому себе... Да что там "почти"! Зачем же врать то себе самому?! Плакал он, плакал! Так, как не плакал никогда в своей более чем полувековой жизни! Слезы прокладывали дорожки по щекам, каплями висли на пухлом подбородке, а он не мог их стряхнуть... – Ну что?.. – Перед его лицом появились немного сумасшедшие глаза садиста. – Ты нам споешь, птычка?.. – Да! – торопливо откликнулся он. – Да! – Тогда начинай... – Здоровяк отступил на шаг. – По команде... Раз... Два... Три! – Аня! – почти простонал он. – Аннушка!.. Помоги мне! Пожалуйста... Сидевший немного в стороне и невидимый пленнику Ман удовлетворенно кивнул головой, глядя на индикаторы стоящей перед ним аппаратуры... Получалось именно то, что надо, – в голосе явно слышались и тоска, и боль, и переполнявший человека смертельный страх... – Анюта!.. – продолжал стонать пленник. А из за стены негромко пел о Владимирском централе уже покойный Круг...
4
Телефон был хороший, иностранный, причем не тайваньский или гонконгский, а японский, фирменный... Ласкающий слух, но в то же время весьма звучный сигнал далеко разносился в комнатах апартаментов. Именно апартаментов, а не стандартной российской квартиры! Это разного люда люмпены, не сумевшие устроиться в новой жизни, ютятся в малогабаритных квартирах! А приличные люди, то есть те, у которых имеются деньги, живут в апартаментах. И никак иначе! Откуда то из глубины помещения торопливо вышла женщина, молодая и красивая. Длинный прозрачный пеньюар открывал нескромным взглядам великолепное ухоженное тело... Впрочем, ни о каких нескромных взглядах речи идти не могло – здесь, кроме нее, никого не было... – Алло! – Голос у нее был чуть чуть хрипловатым со сна. |
