|
Меф вынужден был даже хлопнуть его ладонью по почкам, чтобы нежность ходячей шоколадки немного ослабела. Избавившись от Ромасюсика, Буслаев отправился выбирать подарок матери. В конце концов он остановился на плетеной корзине, которая сочетала два хороших качества – дешевизну и величину. Меф стал пробираться к кассам. Он проходил продуктовые ряды, когда в спину ему уткнулось нечто твердое. Как обнаружилось позднее – палец. – СТОЯТЬ! От неожиданности Мефодий сделал резкое движение и рукой задел штабель кабачковой икры. Прежде чем консервные банки обрушились, Меф успел скакнуть вперед. – Ты все такой же ниндзя, Буслаев! – прокомментировали сзади. Меф обернулся. Перед ним стоял огромный банан и насмешливо глазел на него через сетчатую дырку. – Рекламная акция! Купите три килограмма любых фруктов, и на кассе вас бесплатно шарахнут по башке! – сообщил он. Голос был знакомый, но вот чей? Толстый слой поролона все искажал. – Ты кто? – спросил Меф. – Че, не видно? Мандарин я! – представился банан. Он оглянулся, насколько это вообще было возможно, и, схватив Мефа за рукав, куда?то его поволок. Довольно долго они петляли по узким заставленным проходам и наконец, обогнув бастион из коробок с кукурузными хлопьями, оказались в дачном отделе. Это был остров посреди океана, окруженный живыми цветами в кадках. Плетеные кресла?качалки призывно поскрипывали. Надутые резиновые матрацы, лежащие на желтом стилизованном песочке, нашептывали несбыточную мечту о пляже. По матрацам ползали бумажные крабы с проволочными лапами. Под мангалами на мешках с углем был старательно разложен нарисованный огонь, на котором жарились поролоновые сосиски. Без церемоний растолкав пестрый выводок раскладных стульев и пластиковых столов с зонтами, банан с размаху рухнул в полосатый гамак и задрал ноги. – Классное место! Хоть целый день валяться можно: ни одной камерой не просматривается! Лопухнулись товарищи из охраны! – со знанием дела сказал банан. Его верхняя половина сломалась, и выглянула распаренная физиономия Чимоданова. По нему не читалось особого разочарования, что он лишился магии. Главным и огромным плюсом Чимоданова всегда было воспринимать вещи как данность. Закинь собаку на Северный полюс – она встряхнется, осмотрится и бойко побежит искать, где согреться, а человек будет ныть, стонать и размышлять, за что ему, умному и хорошему, такое наказание. – Привет! – сказал Меф, протягивая руку. В ответ ему неохотно сунули ватную трехпалую ладонь, имевшую размер боксерской перчатки. – Уже, – буркнул Петруччо. – Что уже? – Здоровались. – Разве? Когда? – Ну когда?нить. Че повторяться?то? Один раз скажешь «здрасьте», а другие встречи уже прицепом. Если не прощаться, то и сойдет! А то башка пухнет помнить, кого сегодня видел, а кого нет. Меф улыбнулся. Чимоданов был, как всегда, в своем репертуаре. – Тебе не жарко? – сочувственно спросил Меф, наблюдая, как Петруччо, отдуваясь, вытирает пот со лба. – Вихровой все равно хуже. Она в купальнике торчит в моло€чке. Изображает тропическое лето! А знаешь, что такое молочка? Два ряда открытых холодильников и жуткий дубняк! Вчера их там трое было, сегодня две другие заболели! – злорадно поведал банан. У дурака, как известно, две радости: первая радость – когда самому хорошо, вторая – когда другому плохо. |
