|
К маршрутам, считавшимся в прошлом сложнейшими, таким, как стена Анасази, теперь относились как к тренировочным упражнениям для новичков. Богатый пижон теперь мог даже подняться на стену в сопровождении и с помощью опытных инструкторов по цене 1 доллар за фут высоты. Вернуться туда, подняться, может быть, оставить несколько капель крови на скалах — Хью и Льюису это казалось наименьшим из всего, что они были способны сделать, чтобы, хотя бы частично, восстановить то благородное достоинство, которое они помнили. И их великое, абсурдное, мучительно трудное многодневное восхождение по грандиозной стене должно было состояться или теперь, или никогда. Анасази станет их лебединой песней, и они это знали. Они все еще продолжали ходить в горы, но это не могло продолжаться вечно. Готовясь к этому восхождению, Хью ввел в свою ежедневную диету ибупрофен для преодоления боли и воспалений, множество витаминов и порошок из сывороточного молочного белка. Льюис зашел еще дальше: он прошел курс инъекций тестостерона, в результате которого сделался еще крупнее. Они физически и морально настроились. Хью предвидел, что, как только они преодолеют Анасази, оба вновь погрузятся в ставшие уже привычными страдания от артрита и рака кожи и почти безропотно двинутся навстречу смерти, ожидающей их в конце жизненного пути. Льюис произнес подобающие сочувственные речи, обращаясь к отлетевшей душе молодой женщины. Он назвал ее «одной из нас» и поднял в ее честь стакан тоника. — Бисмилля, — прошептал Хью. Льюис поднял на него глаза, и он повторил уже громче: — Во имя Бога. — Бога? Мы теперь балуемся религиями? — Культурами, — поправил Хью. — Арабы произносят эти слова перед тем, как войти куда-то. Они предохраняют их от опасности. — Ну-ка, расскажи! — Льюис сразу решил выяснить, насколько сильно старый друг заразился этим явлением. — А ты и сам знаешь. — Хью помахал рукой. — От них. — От них? Ты слишком долго пробыл среди язычников. Мы в Америке, братец. А не в исламской стране одиннадцатого века. — Первобытные страхи старше ислама, причем намного. Мы даем им свои имена, а в других странах — свои. — Подсознание, невежество и чувство вины, — сказал Льюис. Хью опустил взгляд к лежащей на столе фотографии, изображавшей часть стены, по которой должен был пройти их путь. В верхнем углу, как дырка от пули, красовался Глаз Циклопа. — Рейнджеры найдут ее, — твердо произнес Льюис. — Они доставят ее домой. Он внимательно изучал Хью, пытаясь отыскать трещины в его броне. Хью наткнулся на труп, Хью испачкал рукав в крови. Хью мог дать слабину. — Она хотела бы, чтобы мы продолжили путь, — заверил его Хью. — И я хочу того же самого. — И я тоже, — подытожил Льюис. — Ну что, мы в состоянии? — Конечно. — В таком случае сделай мне одолжение. — Льюис помолчал, отводя взгляд в сторону. — Не сомневайся. — Как насчет того, чтобы показать зубы? — Что? — Улыбаться хотя бы время от времени. Или, по крайней мере, держать самые неприятные подробности при себе. Ну, понимаешь, насчет этого украденного трупа. Рэйчел не в самом лучшем настроении. — Она плохо себя чувствует? — Мы немного поспорили. — Льюис забросил в рот сразу целую горсть арахиса. — Ничего серьезного. Она появится с минуты на минуту. Ждет не дождется встречи с тобой. — Я тоже. Взгляд Льюиса, как будто впервые, обратился к фотографии — словно она внезапно возникла перед ними. |
