И мне казалось, что меня

         Какой-то миротворный гений

         Из пышно-золотого дня

         Увлек, незримый, в царство теней.

    Не позднее 1829

Вечер

         Как тихо веет над долиной

         Далекий колокольный звон,

         Как шорох стаи журавлиной, —

         И в шуме листьев замер он.

         Как море вешнее в разливе,

         Светлея, не колыхнет день, —

         И торопливей, молчаливей

         Ложится по долине тень.

    Не позднее 1829

Полдень

         Лениво дышит полдень мглистый,

         Лениво катится река,

         И в тверди пламенной и чистой

         Лениво тают облака.

         И всю природу, как туман,

         Дремота жаркая объемлет,

         И сам теперь великий Пан

         В пещере нимф покойно дремлет.

    Не позднее 1829

Лебедь

         Пускай орел за облаками

         Встречает молнии полет

         И неподвижными очами

         В себя впивает солнца свет.

         Но нет завиднее удела,

         О лебедь чистый, твоего —

         И чистой, как ты сам, одело

         Тебя стихией божество.

         Она, между двойною бездной,

         Лелеет твой всезрящий сон —

         И полной славой тверди звездной

         Ты отовсюду окружен.

    Конец 1820-х

«Ты зрел его в кругу большого света…»

         Ты зрел его в кругу большого света:

         То своенравно-весел, то угрюм,

         Рассеян, дик иль полон тайных дум,

         Таков поэт – и ты презрел поэта!

         На месяц взглянь: весь день, как облак тощий,

         Он в небесах едва не изнемог, —

         Настала ночь – и, светозарный бог,

         Сияет он над усыпленной рощей!

    Конец 1829 – начало 1830

«В толпе людей, в нескромном шуме дня…»

         В толпе людей, в нескромном шуме дня

         Порой мой взор, движенья, чувства, речи

         Твоей не смеют радоваться встрече —

         Душа моя! о, не вини меня!.