— Да на совещании областном, вот где! Кажется, так. Да. На совещании.

— На каком совещании? — напряженно спросил лейтенант Майоров.

— Работников правоохранительных органов. Нашему прокурору там благодарность выносили. Меня откомандировали снимки делать для стенда. Я еще подумал: какое интересное, запоминающееся лицо!

— У кого, у прокурора? — спросил Майоров.

— У какого прокурора! Вот у этого… Простите. Вы были в форме. Вот насчет чина, извините, точно не припомню. Я еще подумал, что вы не на следователя похожи, а на киноартиста.

— На следователя? — напряженно переспросил Майоров.

— Ну да. Я точно знаю, что этот человек — следователь районной прокуратуры. Кто-то за спиной так и сказал. Вот, мол, идет знаменитость, самый удачливый следователь, бандитов на допросах раскалывает на чистосердечное признание, как орешки. Фамилию вот только не припомню.

— Извините. — Лейтенант Майоров вытянулся. — Так вы, выходит, свой? Выходит, работник правоохранительных органов? Ну ни хрена ж себе! Следователь! Вот это номер! Извините. Так надо ж срочно запрос делать по районам! Это мы быстро. Как же так? Следователь где-то пропал, а у нас ничего не известно?!

— Может, и известно, — сказал тот второй, что был в форме, и козырнул: — Младший лейтенант Петренко. Только вы, извините, были вчера в таком виде…

— Да, я бы никогда и не подумал, что вы следователь, — с сожалением сказал Майоров. — Лицо в грязи, щетина многодневная, одежда…

Лейтенант махнул рукой, потом поспешно добавил:

— Так мы свяжемся. Мигом. Сейчас все проясним. Извините.

И этот Майоров козырнул, потом чуть ли не строевым шагом направился к телефону. «Быть тебе когда-нибудь майором», — подумал он и почувствовал вдруг, что сильно устал.

— Я бы полежал. Можно пока в палату?

— Да, конечно, конечно, — засуетился вдруг главврач. И добавил: — Может, в отдельную?

Уже выходя вслед за женщиной в белом халате, он услышал за спиной:

— Надо же! Вот тебе и террорист! Вот тебе и номер!

Полдень

Его тронули за плечо бережно, словно очень дорогую и хрупкую вещь. Точно он мог вдруг невзначай разбиться, а меж тем представляет собой большую ценность.

— Иван Александрович, вставайте!

Александрович, точно. Другого отчества рядом со своим именем он и представить себе не мог. Но в голове было по-прежнему пусто.

— Вставайте, надо ехать!

Вот ехать-то как раз никуда не хотелось. Он даже глаза не стал открывать, но тот, кто тряс его за плечо, был настойчив:

— Ну, Иван Александрович! Вас же ждут! Жена волнуется! Жена! Он тут же сел на кровати:

— Какая жена?

Вот жены он как раз и не помнил. Надо же, а ведь такая важная деталь — жена. Интересно, любил он ее? В душе, как и в голове, пусто. Встал, одернул пижаму. Все-таки женщина, надо выглядеть аккуратно:

— Я готов.

— Вам бы переодеться.

Его вчерашняя одежда была в ужасном состоянии. Даже если ее отстирать как следует, все равно останутся лохмотья. Чистые, но почти лохмотья. Вошедшая в палату медсестричка застенчиво протянула сверток:

— Вот, собрали вам. Вернете.

Брюки были немного коротки, пиджак, напротив, висел мешком. Но последнее время все у него было с чужого плеча. И жизнь, в которую его сейчас возвращали, тоже казалась чужой. Жена. Может, и дети есть?

— Кто я? — спохватился он и внимательно посмотрел на лейтенанта Майорова.

— Вы — Мукаев Иван Александрович, следователь Р-ской районной прокуратуры.