Во Франции барон Джеймс придал своему величию формы экстраординарного замка-дворца — Феррьеров!

В 1829 году барон Джеймс купил домен Феррьеры в Брие у наследника Фуше герцога д'Ортанта. Революционер и министр полиции Наполеона Фуше умер за девять лет до того в Триесте, велев похоронить себя в маленькой часовне в Феррьерах рядом со своей первой женой Бонной-Жанной Квакод, которую не переставал любить всю жизнь.

Феррьеры был скромным замком на берегу пруда, но при первой мадам Фуше он казался земным раем. Барон Джеймс не нашел ничего подобного в купленном имении, но ему нравились окрестные леса и плодородная земля Врия, и он велел снести дом Бонны-Жанны, а на его месте под небом Иль-де-Франс стараниями одного англичанина вырос фантастический дворец в итальянском стиле. То был очень знаменитый человек — Пакстон, сын садовника герцога Девонширского, построивший Кристальный Дворец королевы Виктории, гениальный архитектор и пейзажист. В пять лет, с 1855 по 1859 годы, он возвел изумительное строение с колоннами и пилястрами, бюстами римских императоров, колокольнями и куполами. Это был шедевр архитектуры «второго ампира». А с другой стороны, в стиле было и некоторое смешение, но именно оно и создавало потрясающий эффект, который дополнил внутренней отделкой Эжен Лами, оформивший коллекцию предметов искусства, собранную бароном Джеймсом. Там был и великолепный портрет баронессы Бетины кисти Энгра. Баронесса была племянницей жены хозяина замка. Ротшильды не любили при браках покидать фамилию.

Помещения дворца на плане образовывали квадрат вокруг просторного центрального холла. Барон Гай оставил о своем замке, увы, потерянном, полные ностальгии воспоминания:

«Большой зал был сердцем дворца. Он поднимался на два этажа. На первом уровне располагались приемные, салон, столовая и зал для игр, тогда как второй этаж занимали комнаты. Комнаты образовывали коридор ровно на половине высоты зала. Четыре двери (по одной в каждой стене) вели на балюстраду… Из комнат можно было не спускаясь увидеть, что происходит внизу, в холле Сверху на холл открывался поистине магический вид. Таинственный свет, падавший из окон разного уровня, создавал неповторимую игру красок убранства. Обтянутые зеленым велюром стены на разных уровнях украшали старинные ковры… Центр занимали круглое канапе и мраморная колонна, украшенная часами XVIII века, представлявшими Атланта с планетой на плечах. Германское оружие, итальянские скульптуры, фландрские ковры, мебель Наполеона III, французская бронза, диваны и кресла викторианской эпохи, всевозможные вазы и безделушки — стили смешивались, образуя естественную гармонию.»

Разумеется, на великолепную галерею вела прекрасная лестница, покрытая превосходными коврами… И, разумеется, в таком доме человек никогда не чувствовал себя затерянным во враждебном мире. Устройство зала давало ему максимум комфорта, уюта и интима. Это можно было, бы назвать «стилем Ротшильда», поскольку всеми, перечисленными качествами обладало каждое их жилище.

На этаже приемов барон Джеймс отвел небольшое место ангелу, празднующему Субботу, — дети прозвали его «синагогой». Что же касается спален дворца, то они обладали неслыханными в ту эпоху люксом и комфортом. Каждая имела отдельный вход, собственный туалет и немыслимых размеров ванную с отделанным красным деревом бенуаром. Были в замке и комната букетов, комната птиц, фазанов и т. д. И они почти никогда не пустовали. В них любили собираться и гости и, когда это было возможно, персонал замка.

Легко себе представить, что рафинированная семья барона Джеймса жила там круглый год.