Заметив одну из ниш, описанных Т'иврелом, я бросилась туда и скорчилась, вжавшись в стену. Со слов сенешаля выходило, что мне нужно было напрячь мозги и догадаться самой, как задействовать встроенное заклятие, дабы подъёмник сработал и перенёс меня на другой дворцовый ярус. Единственное же желание, что на все лады вертелось в голове, было — ПРОЧЬ! ПРОЧЬ! ПРОЧЬ ОТСЮДА! — впрочем, магии хватило и такого скудного недоприказа.

В карете, везущей меня из Салона в Небесный дворец, шторки были приспущены. Кучер просто довёз нас до нужного места, чуть замедлил ход — кожа ненадолго покрылась мурашками — а секундой спустя уже открывал дверь; такое вот перемещение. Мне и в голову тогда не пришло, что это заслуга магии — переместить нас в мгновение ока сквозь полмили тверди.

А теперь подобное случилось снова. Крошечный альков, тускневший по мере того, как Владыка Ночи приближался, вдруг как бы вытянулся, расползся; вход его удивительным образом сместился прочь, в то время, как я оставалась на месте. Напряжённый всасывающий полувдох, полувибрация, и меня швырнуло вперёд, словно выпалив из пращи. Стены, казалось, летели прямо в лицо; я заорала, зажмурившись и прикрывшись руками, но каменная толща свободно проносилась сквозь плоть. А потом всё закончилось.

Медленно, я опустила руки. Но не успей я собраться с мыслями (настолько, чтобы задаться вопросом — в нужную ли нишу я провалилась?), как в проёме замаячила детская головёнка, повертелась туда-сюда и наткнулась взглядом на меня.

— Давай же, — услышала я голос. — Поторопись. Он уже ищет тебя — и найдёт нас. Совсем скоро.

* * *

Огромное, безликое пространство открылось моему взгляду — так вот куда перенесла меня магия Арамери, пронизав плоть Небес? Мы торопливо спешили, и сколь бы я, лишившись дара речи от изумления, не оглядывалась, кругом было лишь холодное безлюдье.

— Арена, — ответил на мой немой вопрос мальчик, шедший впереди. — Кое-кто из Высокой Крови считает себя воителем. А это — их забавы. Сюда.

Я оглянулась в сторону покинутой ниши: интересно, нет ли способа перекрыть, подпереть её, что ли, да так, чтобы Владыке Ночи не было хода за нами.

— Нет, не сработает, — сказал мальчик, проследя мой взгляд (и намерения). — Но сам дворец ограничивает его власть над ночью, навроде этой. Сейчас он может охотиться, полагаясь лишь на собственные чувства. — (Сейчас? С чем же в сравнении это «сейчас»? — подивилась я.) — Явись ночь безлунной, опасность была бы поистине нешуточной, но сегодня он — лишь человек.

— Человек, значит? — резко выдохнула я, чувствуя как дрожит (дребезжит) слабеющий голос.

— Будь это не так, сейчас бы ты не бежала рядом что есть мочи, пытаясь спасти свою шкуру. — Что ж, видимо, бежала я не вполне быстро: мальчик оглянулся, ухватывая меня за руку и заставляя прибавить скорости. Мельком я разглядела его лицо — заострённое к подбородку, узкое и скуластое (из тех, что с возрастом обретают красоту).

— Куда ты тащишь меня? — Способность шевелить мозгами потихоньку возвращалась ко мне, медленно, но верно. — К Вирейну?

Он лишь насмешливо фыркнул. Арена закончилась, перейдя в запутанный лабиринт белоснежных коридоров.

— Не глупи. Нам надо затаиться.

— Но тот… человек… — Ньяхдох. Теперь я вспомнила, где слышала это имя. И помните, детёныши, тёмной-тёмной ночью не вздумайте шептать это имя, — сама собой пришла на ум присказка. — Коль не хотите, чтоб вам ответили.

— А, значит, всё же — человек, да? Всё хорошо, пока он позади. — Мальчишка ловко свернул за угол (проворный, зараза, я оступилась, догоняя и стараясь не отстать).