Изменить размер шрифта - +
Когда я возвращался, помахивая конвертом с тем самым снимком, и насвистывая песенку «К востоку от Солнца и к западу от Луны», на стойке портье меня тормознули, чтобы передать письмо. Странно, от кого? Из Вольфсгартена? Так телеграмму прислали бы – великие князья не церемонятся. Коллеги из России, предупрежденные, что я тут пробуду несколько дней, тоже воспользовались бы этим способом.

Послание оказалось местным. Я уже видел этот ровный и красивый почерк. Фройляйн Агнесс. Не вытерпел и вскрыл конверт прямо на лестнице. Буквально пара слов. Дорогой (!) Евгений, жду вас завтра в десять утра на том же месте, где встретились в первый раз. Коротко и ясно. Я зачем то понюхал листик – нет, ничем пахучим не брызгала, как это принято сейчас у дам в возрасте от пяти до девяноста девяти. Опередила она меня, я ведь и сам собирался написать записочку примерно с таким же предложением.

Утром все валилось из рук. Я не помнил, куда только что положил какую то вещь. Предстоящее свидание вдруг стало важнее вчерашних событий, всей мировой медицины. По крайней мере, о Рентгене я вспомнил, только когда поднял упавший на пол конверт со знаменитым снимком. Вернее, пока еще нет, но очень скоро очередь из желающих напечатать банальную, в общем то, фотографию, вырастет без меры. Потом я позорно порезался при бритье, и долго пытался остановить кровотечение из мизерной ранки, прикладывая квасцы и приклеивая клочок газеты. Влюбился, ваше высокоблагородие? Как пацан. Опять. А как же Вика и Лиза? Первая уже совсем покинула мое сердце. Вторая кроме боли ничего не вызывала. «Но я другому отдана и буду век ему верна». Ну ладно, не век и кое какой «медовый месяц» у нас был. Но в том то и дело, что «кое какой». Я же не премиальный бычок на размножения. Я человек, мужчина… Хочу любить и быть любимым. Постоянно, без политики, странных супругов, метаний и треволнений. Но и Агнесс… Что я про нее знаю? Кто она? Необычная для Германии яркая внешность, почти славянские черты лица…

Нет, надо держаться, это же пройдет, совсем немного потерпеть, я уеду, она останется, всё будет хорошо. Некогда, работы впереди – вагон.

Но в без четверти десять я уже нетерпеливо прогуливался вдоль ограды епископской резиденции. Ночью моросил дождь, и я на всякий случай захватил с собой зонт. А ну как простые небесные осадки обернутся непростой метелью. Осень переходит в зиму. Поразмыслив над немецкой природой, я начал поход вдоль забора, изучая особенности прутьев. Изумительная работа кузнеца, чего уж тут…

Замерзнуть не удалось, хотя температура воздуха с утра всего восемь градусов была. Агнесс пришла не по девичьи рано, за десять минут до назначенного времени. Коричневое пальто, замысловатая шляпка, под которую были уложены рыжие кудри, в руках тоже зонтик. Приготовилась.

Я вручил девушке небольшой букет чайных роз из местной оранжереи. За цветами пришлось резко метнуться Кузьме. Хорошо иметь слуг…

– О, как мило! – Агнесс покраснела, вдохнула запах роз. – Вы наверное, фраппированы моей инициативой?

Девушка, как ни в чем не бывало, взяла меня под руку, повела к реке.

– Эмансипация проникла и в российское общество, хотя по утрам приходится прогонять с порога медведей с помощью балалайки, – улыбнулся я. – Очень рад вас видеть! Тоже ждал этой встречи, и даже почти написал вам письмо.

– Почти?

Я показал снимок своей руки, объяснил про открытие Рентгена. Чем привел Агнесс в сильное возбуждение.

– Это же революция! Можно увидеть перелом…

– … опухоль – подхватил я.

Где то с четверть часа мы говорили только о медицине. Потом девушка опомнилась.

– Сегодня я буду вашим чичероне! Покажу наш город, Ойген.

– Нет, дорогая Агнесс, Ойген – это принц Савойский. А я всё еще Евгений.

Быстрый переход